– В Шотландии, – с усмешкою возразил Гичовский, – я видал, что в таких случаях, когда боятся словами нанести вред или беду, берут в руки ключ, а в губы листок трилистника и тогда говорят смело…
– Я не знала этого, – с любопытством сказала Лала. – Когда-нибудь, при случае, попробую.
– Отчего же не сейчас?
– Оттого, что я не вижу вблизи трилистника… Как жаль, что я не умею писать!
– Разве слова на бумаге менее опасны, чем в устах человека?
– О нет, даже более, но их можно сжечь, тогда как у ветра хороший слух и вечная память: он слышит и помнит, помнит и знает… Смотрите, смотрите, пожалуйста, как пристально глядит на вашего приятеля мой Цмок. Уж – видите – тоже изумлен им… разве не удивительно это, что в такое позднее время и прохладную ночь Цмок остался у моря на террасе и не зарылся нежиться в теплые одеяла?..
Гичовский обратил глаза свои, куда показывала Лала. Один из столбов террасы был обвит блестящим узорчатым шнуром пальца в два толщиною, резко рельефным на белом мраморе. От шнура отделялась в воздух на длинной шее золотистая змеиная голова, в искрах-глазках которой графу в самом деле почудилось какое-то необычайное выражение, почти человеческое и, бесспорно, возбужденное.
– Вот гигантом становится ваш Цмок! – заметил Гичовский. – Какой это уж!.. Скоро будет целый удав!..
– Посмотрите, как у него горло вздувается! – перебила Лала. – Он ужасно волнуется сегодня…
– Летучие мыши вьются – он слышит их и возбужден.
– Летучие мыши вьются каждый вечер, но Цмока таким я давно не видала. Знаете, когда он такой бывает?
– Скажите – буду знать.
Лала осторожно огляделась и нагнулась к уху Гичовского.
– Когда он видит мертвое… – шепнула она с значительною расстановкою.
Граф засмеялся.
– Надеюсь, что вы не предполагаете в этом милом Дебрянском выходца с того света или вампира какого-нибудь?
К его удивлению, Лала ответила не сразу.
– Нет, – сказала она наконец, после долгой и важной задумчивости, – нет, это не то… Цмок волновался бы иначе…
– А у вас были опыты? – усмехнулся граф. Лала обвела его холодным взглядом.
– Какое вам дело? – резко спросила она.
– Как какое дело? – пробовал отшутиться граф. – Мне с этим москвичом предстоит возвращаться вместе домой, в город. Вдруг он по дороге набросится на меня и кровь мою выпьет…
Лала с укором покачала тяжелою головою своею.
– Слушайте, граф, вы хороший человек, но зачем смеяться над чужою верою? Вы образованный, знаете науки – поздравляю вас с этим и не насилую ваших взглядов и убеждений. Я дикая, глупая девушка из горной деревни. Не обижайте же и вы моей маленькой мысли. Она мне столь же дорога, как вам – ваша большая. Оставьте меня поверьям и тайнам моих родных гор. Я вас люблю и уважаю, но есть вещи, в которых нам с вами не спеться… Вы много стран объехали и чудес видели, но того, что я в горах видала, вы не видали.