Соглашаясь со сказанным относительно Фрейзера Фентона, Ним заметил:
— Это стало для нас потрясением, особенно после недавней гибели людей на «Ла Мишен». Думаю, теперь все мы будем жить в страхе.
Видимо, так оно и есть, подумал Ним. Руководящий состав компании, начиная с президента и ниже, настаивал на минимальной публичности. Они не желали мелькать в новостях, чтобы не привлекать к себе внимание террористов. Эрик Хэмфри дал указание, чтобы его имя больше не упоминалось в заявлениях и пресс-релизах компании, соглашаясь на контакт с журналистами только при выключенных диктофонах. Его домашний адрес был изъят из всех справочников компании и отныне стал охраняемой, насколько это было возможно, тайной. Большинство административного персонала убрали из списков свои домашние номера телефонов. Отныне президент и другие ведущие работники компании появлялись на людях, даже на площадках для игры в гольф, только в сопровождении телохранителей.
Ним стал исключением.
Президент дал понять, что его заместитель обязан продолжать выступать от имени компании «ГСП энд Л» и разъяснять ее политическую линию, а значит, публичные появления Нима станут еще более частыми. Криво усмехнувшись, Ним подумал: в общем, послали под пули или, точнее говоря, под бомбы.
Президент втихаря даже поднял Ниму жалованье. Риск дорогого стоит, подумалось ему, хотя с повышением и без нынешних событий вышла заминка.
— Фрейзер действительно одно время был нашим президентом, — объяснил Ним Лауре Кармайкл, — но фактически он уже отошел от дел. К тому же ему оставалось всего пять месяцев до пенсии.
— От этого все выглядит еще печальнее. А что же с остальными?
— Один из раненых умер сегодня утром. Секретарша. — Ним немного знал ее. — Она работала в финансовом отделе и имела право вскрывать всю почту, даже с пометкой «лично и конфиденциально». Эта привилегия стоила ей жизни, зато она спасла свою начальницу Шарлет Андерхилл, которой и был адресован конверт с бомбой-ловушкой. Две из пяти взорвавшихся бомб ранили нескольких находившихся поблизости людей, а восемнадцатилетнему клерку, оформлявшему счета, оторвало обе руки.
Официант принес заказанные ими напитки, и Лаура пояснила ему:
— Посчитайте нам отдельно. И за обед тоже.
— Зачем так серьезно? — полушутя проговорил Ним. — Я не собираюсь подкупать вас за счет компании.
— Даже если бы вы этого захотели, вам бы не удалось. Но я в принципе не принимаю одолжений от того, кто хотел бы повлиять на клуб «Секвойя».
— Даже если бы я стремился к этому, то сделал бы это открыто. Я просто считал, что обед располагает к разговору.