Посмотрев на часы, я обнаружила, что читаю уже два часа. Так, за это время Ольга наверняка уже раз десять вернулась домой.
Я быстренько подбежала к телефону и набрала номер сестры. Опять никто не ответил.
Господи, да куда же она провалилась? Ну, если узнаю, что Мурашов увел ее пьянствовать — голову оторву! Причем обоим! Все, вывели они меня окончательно!
Разгневавшись, я решила со злости вымыть полы, хотя они были чистыми. Ничего, лишний раз не помешает!
Я расстаралась на славу: развела в ведре порошок, тщательно вылизала полы два раза, потом вымыла водой уже без порошка, и в четвертый раз прошлась уже почти сухой тряпкой. Работа всегда меня успокаивала — не могу сидеть без дела, если что-то не так.
Вымыв руки и смазав их питательным кремом, заставила себя сделать три глубоких вдоха, чтобы совсем прийти в себя, и снова позвонила сестре. Трубку снова не взял никто.
Я тихо опустилась на стул. Нет, это что? Это вот как? Ну, и что мне теперь прикажете делать?
К Ольге ехать не хотелось абсолютно — во-первых, как бы незачем, если ее нет дома, во-вторых, уже машину в гараж поставила.
До вечера я занималась кропотливым и нелюбимым делом, но в данном случае оно мне помогло: я достала старые пяльцы и занялась вышиванием. Пяльцы эти покупала для нас бабушка, еще когда мы с Ольгой были маленькими. Ей очень хотелось научить нас вышивать. Сама бабушка вышивала великолепно разными способами, а вот мы с Ольгой так и не смогли перенять от нее это полезное мастерство.
Вернее, меня-то бабушка научила, просто я терпеть не могу это занятие. Пожалуй, единственное, чего я не выношу из домашних дел, так это все, что связано с иголкой и ниткой. Вот просто ненавижу, и все! Я лучше потолок побелю, честное слово!
А вот Ольга усиленно делала вид, что обожает это занятие, но научиться так и не смогла. Ольге всегда надо было, чтобы рисунок был готов сейчас же, немедленно. Она торопилась, а так как никогда не отличалась особой аккуратностью, то ее вышивки в сравнении с бабушкиными выглядели как половая тряпка рядом со старинной скатертью.
Она всегда стягивала лоскутик до невозможности, пытаясь протащить нитку, которая вечно была у нее длиной в метр. Лоскутик морщился, кривился от Ольгиных издевательств, сестра мяла его в руках, после чего он становился грязно-серого цвета. В конце концов бабушка поняла, что ничего из этих мучений хорошего не выйдет, и освободила нас с сестрой от столь утомительных занятий. Ольга с радостью забросила пяльцы, а я на всякий случай взяла их с собой, и иногда в такие, например, моменты, как сейчас, они меня выручали: успокаивали нервы и восстанавливали душевное равновесие.