По мере того как автоматизация, завоевывая все новые и новые позиции, распространилась с заводов в офисы, проблема деквалификации работников стала темой ожесточенных дискуссий в среде социологов и экономистов. В 1974 году масло в огонь этих споров подлил Гарри Браверман, бывший котельщик, ставший социологом. В своей книге «Labor and Monopoly Capital: The Degradation of Work in the Twentieth Century» («Труд и монополистический капитал: деградация труда в ХХ веке») он, рассмотрев современные ему тренды в занятости и технической оснащенности рабочих мест, утверждал, что большая часть рабочих занята рутинным трудом, который не требует ни ответственности, ни ума, ни каких-то особых навыков. Люди становятся придатками машин и компьютеров. «С развитием капиталистического способа производства, – писал Браверман, – параллельно снижению сложности труда деградировало само понятие квалификации. Ее мера сократилась настолько, что сегодня сотрудник считается квалифицированным, если его специальность требует нескольких дней обучения; если необходимо несколько месяцев обучения – работа считается необычно трудной, а труд, для выполнения которого надо учиться полгода или год, вообще вызывает трепетное почтение» [32]. Ремесленное ученичество, указывает автор для сравнения, продолжалось по меньшей мере четыре года, а иногда этот срок достигал и семи лет. Насыщенный фактами и тщательно аргументированный труд Бравермана стал популярным среди читающей публики. Марксистский взгляд на ситуацию в накаленной атмосфере шестидесятых и семидесятых годов врезался в нее, как шип в паз.
Однако аргументы Бравермана впечатлили отнюдь не всех [33]. Критики его работ – а их было великое множество – обвинили Бравермана в переоценке важности традиционного ремесленного труда, в то время как он составлял очень небольшую долю в общем производстве уже в XVIII–XIX веках. Критики считали также, что автор придает слишком большое значение навыкам ручного труда синих воротничков, пренебрегая опытом межличностного общения и аналитического мышления, которые вышли на первый план во многих видах деятельности. Критика указывает еще на одну, более важную проблему, которая осложняет любые попытки выявить и истолковать смещение критериев квалификации в современной экономике. Она может принимать самые разнообразные формы. Для сравнения способностей не существует верных и объективных критериев. Является ли сапожник XVIII века, тачавший обувь у себя дома на верстаке, более искусным работником, чем маркетолог, составляющий на компьютере планы продвижения продукции? Является ли штукатур более квалифицированным работником, чем парикмахерша? Если слесарь с судоверфи потеряет работу и выучится на мастера по ремонту компьютеров, то возрастет его профессионализм или нет? У нас нет критериев, определяющих верные ответы на эти вопросы. В результате не прекращается полемика о перспективах квалификации. Картина становится более четкой, если мы рассмотрим ее на примере конкретных профессий.