— Эй, морпех, что-то ты завял, — сказала Молли Чан.
— Мне сейчас придется вызывать санитаров, — пробормотал Рей.
— И это говорит такой здоровяк, как ты? Уверена, ты сможешь выстоять до конца. Мы вернемся с подарками, все будут счастливы, и тебе станет хорошо. Племянники будут тебя боготворить, сестры будут ломать голову, почему ты предпочел меня им, отец предложит тебе стать партнером в его деле, а мама… ну, что можно сказать про маму?
Рей зачарованно слушал все это. Семья. Это было нечто такое, что у него самого отняли много лет назад на шоссе неподалеку от Манилы, когда пьяный водитель направил свой грузовик лоб в лоб на машину, в которой мать и отец Рея возвращались домой из гостей. И даже известие о том, что его родной отец по-прежнему жив, так и не заполнило эту брешь у него в сердце. Быть может, эта задача окажется по силам многочисленному шумному, живому семейству Чанов.
Сейчас Рею было уже сорок два — минуло всего несколько месяцев, как он расстался с двадцатью двумя годами «гунг-хо»,[1] службы в морской пехоте Соединенных Штатов, на протяжении которых Рей только и делал, что стрелял сам и уворачивался от чужих пуль. В память об этом у него осталось множество шрамов, полученных в далеких странах, жарких и холодных, а также воспоминания, которые иногда — в последнее время реже, чем прежде, — накатывались на него: молодые парни, еще совсем мальчишки, истекающие кровью или разорванные в клочья, заразная дизентерия страха, иго долга, потребность идти до конца и закончить дело, даже если это его доконает. «Рей, что ты пытаешься доказать? Ахиллес умер миллион лет назад. Если ты не будешь себя беречь, кто-нибудь и тебе всадит стрелу в пятку».
«Я Гектор, а не Ахиллес», — отвечал Рей, прекрасно сознавая разницу.
Но затем, в Вашингтоне, в одном ведомстве, скрывающемся за аббревиатурой, куда его пригласили на собеседование по поводу трудоустройства после выхода в отставку, Рей познакомился с Молли Чан, и, быть может, эта встреча должна была все изменить — к лучшему. И произошло это, подумать только, в другом огромном торговом центре, в северной части Вирджинии.
— У вас такой вид, будто вы вот-вот расплачетесь, — послышался голос за спиной у Рея, который растерянно остановился на пересечении торговых пассажей, совершенно сбитый с толку.
Он обернулся. Молодая женщина, азиатского во внешности еще больше, чем у него самого, ниже его ростом, а ее лицо, в отличие от его мертвой голой пустыни, умеющей разве что только оставаться безучастной под вражескими пулями, было живым, озаренным изнутри умом и искрящейся жизнерадостностью. И еще у нее были…