– Так небось до драки смотрел?
– Какая там драка... Бил он меня и сдачи не просил.
– Так, – переходя на деловой тон, сказал Афанасий. – Давай-ка я тебя подлечу...
– Сам... – не согласился смурной Илья Ильич.
– Опять наделаешь как не надо, – поморщился Афанасий, но настаивать не стал, лишь посоветовал: – Голову поправь, а синяки да шишки – сами пройдут, нечего на это деньги швырять. Экономить приучайся. Экономия, она, брат, должна быть экономной.
– Экономика, – машинально поправил Илья Ильич.
– Тебе виднее, ты у нас профессор. А экономить всё равно приучайся, тех денег, что прежде, у тебя уже не будет. Небось дома и сороковины прошли, так что особо вспоминать тебя больше не станут.
Голову отпустило разом, словно и не болела она никогда, лишь рвотный вкус во рту никуда не делся, напоминая о недавних страданиях. Илья Ильич осторожно поднялся, не доверяя обретённому здоровью.
– Рёбра-то целы? – заботливо спросил Афанасий.
– Вроде целы.
– Ну тогда пошли.
Таверна уйгура ничуть не изменилась, что показалось даже странным, ведь с самим Ильёй Ильичом за эти же дни случилось столько всего, что на несколько лет могло хватить. Уйгур встретил их поклонами, взгляд его на мгновение задержался на вспухшей физиономии гостя, но и теперь восточный человек дипломатично промолчал, никак не высказав своего удивления. Зато Афоня дал волю чувствам.
– Ты гляди, – закричал он, дёргая уйгура за рукав, – видишь, кто пришёл? А ты говорил – не вернётся! Нет, старая дружба не ржавеет!
Илья Ильич усмехнулся потаённо и ничего не сказал.
Вновь, словно в первый день, выставленный на улицу столик был накрыт крахмальной скатертью, объявились кушанья, о доброй половине которых Илья Ильич и не слыхивал. И когда Афоня извлёк из воздуха четверть «Смирновской», в том не было уже ничего удивительного, а только дань традиции.
– Со здоровьичком! – произнёс тост благодушествующий Афанасий.
За это Илья Ильич выпил с готовностью. Закусили лосиной губой, тушенной в сметане. Квакер, видимо окончательно перешедший на должность полового, принёс с кухни блины с припёком и мёд. Афоня, щуря сытые глазки, наклонился к Илье Ильичу и шёпотом спросил:
– Слушай, как тебя всё-таки угораздило стражника прикончить? Они же бессмертные.
– Сам помер, – коротко ответил Илья Ильич. – Бил меня, пока деньги не кончились, а там и рассыпался.
– Так ты его действительно со стены сбил или просто в Городе встретил и до того довёл, что он на тебя с кулаками кинулся?
– Со стены.
– Чудеса на постном масле! Сам бы не видел, не поверил бы ни в жизнь. А как ты его?..