Делай так, как ты это себе представляла, Джесси… главное – не испугаться.
– Я не испугаюсь, – прохрипела Джесси осипшим от жажды голосом. Она потрясла рукой в надежде смахнуть осколки, застрявшие в пальцах. И у нее это получилось. Только одно острое стеклышко, вонзившееся глубоко в кожу под ногтем большого пальца, осталось на месте. Джесси решила пока оставить его в покое и заняться главным.
То, что ты собираешься делать… это же просто безумие, – прозвучал у нее в голове нервный голос. Но теперь это был не какой-то там голосок с НЛО. Этот голос Джесси узнала сразу. Это был голос матери. – Но знаешь, меня это не удивляет. Типичная реакция Джесси Махо – сразу же впадать в крайности. Я это видела тысячу раз. Ну подумай как следует, Джесси. Зачем тебе резать себя и рисковать умереть от потери крови?! Кто-нибудь наверняка придет и спасет тебя; а все остальное – это просто бредятина. Умереть в летнем домике?! Умереть в наручниках?! Так не бывает, поверь мне. Так что послушайся матери хотя бы на этот раз. Не стоит бросаться в крайности. Не режь себе руку этим стеклом. Не надо!
Да, это была ее мать. И она, как всегда, хорошо притворялась. Так хорошо, что аж жутко. Мать старается, чтобы в ее словах чувствовалась любовь, и забота, и здравый смысл, но на самом деле все это – только замаскированная злость. Может быть, ее мать и умела любить, но Джесси всегда считала, что настоящая Салли Махо – это та женщина, которая однажды ворвалась к ней в комнату, запустила в нее парой туфель и даже не потрудилась объяснить почему. Ни тогда, ни потом.
Тем более что все, что сказал этот голос, было неправдой. Кошмарной неправдой.
– Нет, – решительно проговорила Джесси. – Я не послушаюсь твоего совета. Никто не придет… разве что тот человек… то существо, что приходило сюда прошлой ночью. Я сделаю так, как решила. И я не боюсь.
И Джесси опустила запястье на сверкающее острие стекла.
Джесси нужно было видеть, что она делает, потому что сначала она почти ничего не чувствовала. Сейчас она могла бы раскромсать свое запястье в лохмотья и не почувствовать ничего, кроме слабого, едва ощутимого давления и тепла. Но она с облегчением обнаружила, что ей прекрасно все видно; она разбила стакан в правильном месте (Ну наконец-то хоть что-то хорошее! – язвительно прозвучало в голове.), и ей не пришлось выворачивать шею, чтобы наблюдать за своими действиями.
Отогнув кисть чуть назад, она опустила внутреннюю часть запястья – ту самую часть, где проходят линии, которые гадалки называют браслетами Фортуны – на отколотый край стекла. Как завороженная она наблюдала за тем, как острый выступ сначала вдавился в кожу, а потом пропорол ее. Она продолжала давить, и стекло все глубже и глубже вонзалось в запястье. Вдавленная ямка наполнилась кровью и исчезла.