Следующими на очереди были ниоки, выходцы с Керакато.
Но только я начала читать, как что–то пиликнуло, входная переборка отъехала, и в мою каюту решительно вошел командор.
— Элишше! — сухо поприветствовал он меня.
— Командор! — отозвалась ему в тон и, встав с кровати, одернула футболку.
— Ты не одета, — констатировал он, оглядев меня.
— Да, — ответила безэмоционально. Что еще тут скажешь?
А этот ушастый тип опять начал принюхиваться. Нет, ну это уже просто наглость и хамство!
— По вашему приказанию я повторно приняла душ, еще раз промыла волосы и сменила одежду, — ядовито сказала, глядя на черный мохнатый хвост, который постукивал хозяина по ноге.
— Я не отдавал такого приказа. Но, тем не менее, от вас все равно пахнет.
— Ну извини… те! — и все–таки посмотрела ему в глаза. — Я ведь живой человек, а не пластиковая кукла без запаха. От вас, знаете ли, тоже не цветочками пахнет. Но я же молчу.
На самом–то деле от командора пахло приятно. Тонкий, горьковатый запах одеколона хорошо ему подходил. Но ведь правда же — не цветочный аромат!
У мужчины приподнялись брови в намеке на удивление, но я, насупившись, не отводила взгляда.
— Оденься!
— Да с удовольствием! — сказала тихонечко, достала из шкафа необъятный комбинезон и ушла с ним в душевую.
Там натянула его на себя вместо футболки, закатала брючины и рукава, чтобы они не волочились, и вернулась в каюту. Нате, любуйтесь! Желали видеть меня в этом черном огромном кошмаре? Получите!
— А почему не в том твоем ужасном балахоне? — хмыкнул ниоки, оглядев мою субтильную фигуру. Прошелся взглядом по закатанным толстыми валиками рукавам и штанинам. Полюбовался на пояс, болтающийся где–то в районе паха.
— Вы же сказали, что от меня воняет. Я платье постирала. Оно еще сохнет, чтобы точно весь запах ушел, — независимо заявила и одернула комбинезон.
— Я не говорил, что воняет от платья, — невозмутимо заявил этот… хам! — Я сказал, что от тебя пахнет.
Я зыркнула на него, но промолчала.
— Как ты устроилась? — сменил он тему. — Есть жалобы?
— Есть, — тут же согласилась я.
— Слушаю! — Он прошел без приглашения и уселся на стул, стоящий у стола.
— Меня до сих пор не покормили. Из–за вашего приказа я не могу выйти из каюты, а сюда мне тоже ничего не принесли. Между прочим, даже работорговец не морил нас голодом, — добавила с обидой и тоже села, но на койку.
— Ты что, весь день ничего не ела? — вот тут в его голосе появилось искреннее удивление.
— А как бы, интересно, я поела, если меня заперли?! — возмутилась я. — Хорошо хоть вода в душевой есть. Вот ее и пила весь день. Это негуманно, вообще–то, морить человека голодом. И не человека тоже… негуманно, — добавила, заметив движение его хвоста.