— Развелось бродячих псов… — Он сокрушенно покачал головой. — Мы стараемся убивать, но…
Меир вспомнила статью о современных препаратах, которыми пичкают домашний скот. Из-за этих лекарств гибнут стервятники. Несколько видов птиц полностью вымерло. Падали меньше не стало, и на место птиц пришли дикие псы. Вместе с собаками появились и болезни. Вот что произошло.
Наверное, буддизм предполагает примирение с обстоятельствами и принятие всего как должного. Меир придерживалась абсолютно противоположных взглядов. Она считала, что бороться нужно до конца, делать все возможное и невозможное ради спасения ребенка. Ей было больно смотреть на апатичную и безвольную Карен, но Меир не давала волю эмоциям, понимая, что это может только навредить.
Время не стояло на месте. Прошли первые сутки, за ними потянулись вторые, третьи.
— Когда? — Бруно мертвой хваткой вцепился в телефон. — Как долго ждать?
Лотос пришла в себя, вела себя как обычно, только белый пластырь на щеке напоминал о случившемся. Девочке надоело сидеть взаперти. Взрослые все время пытались развлечь ее. Меир не могла не заметить, что Карен и Бруно, стараясь окружить дочь любовью и заботой, словно перестали замечать друг друга. Они не знали, что их ждет впереди. Каждый час без медицинской помощи мог стать фатальным для ребенка. Страх вытеснил все чувства, которые они испытывали друг к другу. В Лехе между ними жарким пламенем пылала любовь, царило взаимопонимание, теперь стояла ледяная стена. Они двигались в одном направлении, но были не вместе. Не хотелось даже думать о том, во что превратились их ночи.
На третий день заточения Карен решила повести Лотос в монастырь, чтобы получить благословение ламы.
— Нет! — отрезал Бруно.
— Но я хочу.
Бруно посмотрел на Меир:
— Не могла бы ты погулять с Лотос во дворе? Всего несколько минут.
Взяв Лотос за руку, Меир вывела ее во двор. Клочья тумана цеплялись за шершавые крыши домов. Над головами больше не было неба. Весь мир увяз в густой серой мути. Лотос испуганно жалась к Меир и отказывалась идти вперед. К ним вышла Карен. Она была бледна и очень сердита.
— Ло, пойдем к папе. Меир, подождешь меня секунду?
Она быстро вернулась. Карен умоляла Меир подняться с ней в монастырь.
— Мой муж, — довольно резко сказала она, — не позволит нашей дочери получить благословение. Он называет мою веру варварством и бредом.
Меир вспомнила, как Карен совершала молитву.
Пройдя через внутреннюю дверь молитвенной комнаты, Карен упала на колени. В свете лампад танцевал дым от благовоний, скрестив ноги и склонившись над свитками, сидели монахи. Их молитвы не имели ни конца ни начала, они произносили их нараспев, то понижая, то повышая голос. Со стен на них равнодушно смотрели нарисованные боги с выпяченными круглыми животами, страшные животные, в углах стояли позолоченные статуи с пустыми глазницами. На балках под потолком комнаты, в самом сердце монастыря, висели маски, каждая была завернута в черный муслин. Они были слишком ужасны, чтобы смотреть на них.