Девушка сразу сделалась пунцовой и с мольбой взглянула на отца. Но тот сидел, глубоко втиснувшись в кресло, словно сверху на него навалился непосильный груз, в том числе и на глаза – он не поднимал их, без отрыва смотря на едва вибрирующий пол самолёта. Чего он боялся, что этот всесильный генерал выбросит их из самолёта? Нет, конечно, он как и всякий законопослушный человек боялся власти, человека сумевшим стать её обладателем. Ведь подспудно он не сомневался: высший подвиг это именно достижение высшей власти...
- Да брось ты целку из себя строить, знаю я вас нынешних, за флакон импортных духов под кого угодно ляжете. Если в школе не начали, то значит в институте с первого курса...
Он не встречал отпора и продолжал унижать в своё удовольствие... Он это делал вовсе не со зла, напротив, у него было очень даже хорошее настроение. Ведь завтра его наверняка повысят в должности, он получит ещё большую власть, и ему уже не нужно будет даже изредка заниматься такими неприятными делами как сегодня с этой ротой. Теперь того же Олеха он сможет наказать небрежным росчерком пера, безо всей этой предварительной "подготовки". Нет, он пребывал просто в отличном предпраздничном настроении, ведь у него всё хорошо, а завтра будет ещё лучше...
За иллюминатором самолёта непроглядная темень ночи – день кончился, день принёсший радостную весть. А то, что это один из дней конца восьмидесятых годов двадцатого столетия, одного из последних годов существования Советского Союза, той горы на властную вершину, которой он так успешно карабкается. Гора кажется такой незыблемой, вечной, а вершина так близка, разве могут возникнуть какие-то сомнения в её прочности. Так что настроение Командующего в конце того дня ничто не могло омрачить.
Рядовой Хмылёв обычно с неохотой заступал в наряд на КПП. Хотя ничего особенного там делать не приходилось: стой себе в будке рядом с въездными воротами, да козыряй офицерам и прапорщикам, когда они, предъявив в развёрнутом виде свои пропуска проходят на территорию военного городка. Правда отдельные особи пропуск не показывали и, когда дневальный их останавливал, начинали на него кричать, дескать, ты что пенёк, в лицо не знаешь полковника такого-то. Ох уж эти полковники. За время службы у Хмылёва создалось впечатление, что в Москве полковников значительно больше, чем лейтенантов, майоров, прапоров... вместе взятых. Куда ни плюнь, всюду полковники. Хорошо если не строевой, служит где-нибудь в редакции, в НИИ, или тому подобной полувоенной шараге, а, если, к примеру, бывший комполка, всю свою службу только тем и занимавшийся, что на плацах орал, подчинённых распекал. Сюда-то, в Москву, таких дослуживать переводят, скорее всего, даже на нижестоящую должность, чтобы к пенсии московскую прописку и квартиру иметь... Ну, так и дослуживай спокойно, так нет, не выдерживает "душа поэта", обязательно к чему-нибудь "прикопается":