Ослеплённая солнцем после тени леса, женщина ничего не замечала, пока они с сыном не дошли примерно до середины поляны и оказались в полуокружении горящих, жадных глаз. Но даже энергетика этих взглядов, охватывающих её всю, от белой косынки, из-под которой струились распущенные тёмно-русые волосы, до обнажённых волнующих ног, не произвела никакого воздействия - остановиться её заставил запах... Пушкарёв, прежде чем улечься на траву разулся, повесив свои несвежие портянки на голенища сапог. Именно этот жуткий запах почувствовала женщина. И первым она увидела Пушкарёва, оказавшегося к ней ближе всех. В сбитой на затылок пилотке он немигающим, истуканским взором уставился ей в ноги выше колен.
- Ой, кто это здесь?!- в негромком восклицании чувствовалась скорее неловкость, стеснение, нежели страх. Она, конечно, сразу поняла, что перед ней солдаты с рядом расположенного полигона. А солдат тогда ещё не боялись, ибо в Армию редко попадали начинающие уголовники - всех подряд начали "грести" позже, когда стала ощущаться нехватка призывников.
Она торопливо и с некоторой растерянностью огляделась. На неё смотрели, её ощупывали взорами, ими же снимали то, что на ней ещё оставалось. С красными, воспалёнными от недосыпа глазами, с впалыми от недоеда щеками, в перемазанных комбинезонах, с не отросшими волосами – жуткое зрелище для женщины вообще и такой тем более: сытой, холёной, домашней...
Советская эпоха - это в основном время борьбы, противостояния, напряжения. Покоя, размеренной жизни, когда обыватель существует комфортнее всевозможных борцов... такого времени в истории СССР почти не было. Лишь мизерный исторический промежуток с середины шестидесятых до конца семидесятых напоминал то время. Увы, период оказался чрезмерно краток, и одно поколение не успело насладиться относительным достатком и покоем - висящее ружьё, лелеемое всей страной, в конце-концов выстрелило, началась афганская война. То время потом обозвали застоем, но советскому обывателю тогда хоть немного посчастливилось пожить своей естественной жизнью.
Запах, исходящий от курсантов, бил в нос не только портяночной гнилью, но и смесью солярки и отработанного танкового масла, запахом терпкого солдатского пота. То, что они лежали совсем рядом и мрачно молчали, лишь неотрывно смотрели, не могло не вызвать у женщины через несколько мгновений уже самого настоящего испуга. Ухватив за руку сына, она стала пятиться, растерянно оглядываясь - ей, видимо, казалось, что вся поляна усеяна лежащими и сверлящими её глазами стрижеными солдатами. Она в смятении шептала, ничего не понимавшему мальчику: