От простыни осталась едва половина – она была явно разодрана солдатами на подворотнички. Наиль, однако, не смутился:
- Ну, ты Максимыч как маленький, сам что ли не знаешь, что к нам материал для подворотничков в год раз завозят. Другие будто меньше рвут, только наши.- Наиль недоумённо взглянул на старшину, среднего роста крепко сбитого двадцативосьмилетнего казаха, не сумевшего договориться с завскладом по таким пустякам.
Мухамеджанов стоял набычившись, его желавки ходили ходуном, дикие гримасы искажали раскосое лицо, придавая ему зверское выражение.
- Рвут-то везде, но не столько же... На, на глянь... можно такие принимать!?- завсклад схватил сразу несколько простыней и бросил их прямо на цементный пол.
Наиль наклонился, взял ближнюю за угол, встряхнул, но как только простыня развернулась, брезгливо её отбросил. Она была цела, если не считать небольшого надрыва, но запах, вместе с жёлтыми разводами сразу наводил на мысль, что она снята с койки солдата страдающего ночами недержанием мочи.
- Что нос воротишь?- торжествовал завсклад.- Не нравится?... А у него чуть не все, не порваны, так обоссаны, или будто ими казарму вместо половых тряпок драили. Как я такие в прачечную повезу!? Ни один старшина такого срамного постельного белья не привозит...
Полчаса, не меньше уговаривал Наиль завсклада принять эти ужасные простыни и выдать вместо них стиранные. Старшина при этом всё также безмолвно стоял рядом, шевеля желавками. Но едва полученные свежие простыни оказались в кузове машины, старшину будто прорвало:
- Гнида... его бы к нам на Полуостров, посмотрел, как бы он там запрыгал!...
Наиль понимающе кивал, успокаивал - не хотелось говорить обидных слов, хоть и был Мухамеджанов, вне всякого сомнения, никудышным старшиной, особенно в хозяйственных вопросах. Но не хотелось никого расстраивать, когда самому так хорошо и радостно:
- Не бери в голову Габдраш. Сходи-ка лучше в магазин Валентину поторопи, а то ехать уже пора, а она там, наверное, чай пить села.
- Да пошла она... настроения что-то нет. Если пойду и там с кем-нибудь поругаюсь.
Нельзя сказать, что старшина был чересчур недисциплинированный, плюющий на субординацию. Напротив, в тех ситуациях, когда приказ исходил, например, от командира дивизиона или замполита, он являл собой прямо-таки образец исполнительности и рвения, но если приказывал не очень высоко стоящий офицер... Здесь играло роль настроение старшины, а оно у него сейчас было прескверным.