– Алевтина Васильевна, дорогая, мы понимаем, как вам тяжело, но что же делать? – душевно произнес Ян.
– Да не сходить с ума, а спокойно работать. У нас тут не республиканский центр, а рядовая городская больница, так что никто не ждет от вас героических и уникальных операций. Делайте себе спокойно обычный объем по экстренной помощи и лечите тем, что в больнице есть. И больных своими знаниями не напрягайте.
– Ничего себе! Это что, я буду знать, что больному поможет такой-то препарат, но не скажу ему об этом из страха, что он на меня пожалуется?
– Примерно так.
– Ну это уже заговор молчания получается, – засмеялась Светка. – Больной ведь и на это может жалобу накатать. Что его плохо лечили.
– Так ведь, Светик, никто не докажет, что ты знала о существовании эффективного, но дорогого лекарства. Спишут на твою некомпетентность, вот и все, – сказал Колдунов.
Алевтина Васильевна ухмыльнулась.
– Надеюсь, Ян Александрович, вы меня поняли, – вполне мирно сказала она, – и ваше, с позволения сказать, молодое дарование тоже пусть спрячет свой юношеский максимализм подальше. Светлана Эдуардовна в принципе компетентный врач, и мне нравится, как она работает, – неожиданно теплым тоном продолжала главврач. – Что греха таить, я ведь специально перевела ее к вам под крылышко, товарищ Колдунов, чтобы вы научили ее всему, что знаете сами. Конечно, Света много потеряла от этой рокировки в финансовом отношении, но ничего в жизни нет ценнее опыта и знаний. Потом это окупится, девочка, поверь мне.
Светка, Ян и Вера переглянулись. Кажется, у всех были одинаково круглые глаза.
«Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», – некстати вспомнилось Колдунову.
– Все-таки я сделаю чай, – бодро произнесла Вера, когда пауза затянулась. – Алевтина Васильевна, я сейчас все уберу, и через три минуты чай будет готов.
– Да, – вскочила Светка и схватила швабру. – Плюшки – это песня! А вы что сидите, Ян Саныч? Несите, что там у вас есть.
Вера захлопотала, достала скатерть, использующуюся только в самых торжественных случаях, вроде приезда городских комиссий, и две фарфоровые чашки, из которых, на памяти Яна, ни разу еще не пили.
– Сейчас все накроем, – суетилась Вера, – угостим на славу.
Алевтина Васильевна засмеялась:
– Да уж, знаю я ваше угощение. Кто мне проверяющего из комитета до полусмерти напоил?
Ян Александрович невольно ухмыльнулся. Дядечка из комитета был стареньким отставником, принадлежавшим к поколению учителей Колдунова. Нужно же было вспомнить и профессора Смирнова, и профессора Лыткина, и многих других! А для освежения памяти пришлось воспользоваться стимуляторами.