— Нет, не знаю. Я разрешил Лангтону взять эти рентгеновские фотографии, но никто не разъяснил мне, в чем тут смысл и отчего они вам столь важны.
— Если бы я могла вам сказать.
— Почему бы и нет? Скажите.
— Ну, что же, эта жертва, Мелисса Стивенс…
Он подождал, держа в руке вилку.
— Да?
— Неприятный разговор, с отталкивающими деталями. Особенно за столом.
— Ну-ну, продолжайте, не томите меня. Что там с Мелиссой Стивенс?
— У нее был откушен язык.
— Господи боже, язык?
— Да.
— Но какое это имеет ко мне отношение?
— У нас есть слепки со следами зубов. И впрямую это с вами не связано. Нам просто нужно исключить вас из числа подозреваемых.
— Я ошеломлен, и у меня нет слов.
— Могу сообщить, что следы не совпали с вашими зубами.
— Ну конечно, не совпали. До меня лишь сейчас дошло, что я оказался под подозрением. И я удивлен, что вы согласились отправиться со мной в театр и в ресторан.
— Вы не под подозрением, — ответила она, отпивая шампанское.
— Но зачем же вы тогда ездили в Лос-Анджелес?
— Кроме Лос-Анджелеса мы побывали и в Сан-Франциско, и в Чикаго. Алан, я не вправе вам говорить, понимаете? Это закрытая, чисто конфиденциальная информация.
— Ерунда, вы же сейчас сказали, что с меня сняты все обвинения. Если только вы мне не лжете.
— Нет, я не лгу.
Он съел несколько кусков жаркого и отложил вилку.
— И что еще вы делали в Лос-Анджелесе? Давайте, продолжайте.
— Там была убита Марла Кортни. Еще одна погибшая с аналогичными признаками преступления, никаких отличий от лондонской жертвы.
— А что такое признаки преступления? Я не очень-то представляю.
— Признаки преступления, или модус операнди, то есть один и тот же способ.
— Боже правый! И вы считаете, что убийца Мелиссы задушил кого-то в Штатах?
— Да.
Анна сделала новую мысленную пометку в своем сценарии. Ей предстояло «расколоть» Дэниэлса, вызвать его на откровенный разговор и усыпить подозрения, но теперь ей нужно было льстить не его актерским способностям, а хитрости социопата, то есть другой стороне его «я». И она принялась описывать изощренный ум этого убийцы, не оставлявшего следователям ни одной улики. Он внимательно слушал ее и кивал головой, словно был напуган.
Анна хихикнула:
— Наверное, я проболталась и мне не следовало об этом рассказывать. Знаете, у меня могут быть неприятности. Нам нельзя обсуждать с посторонними дела, которые еще ведутся в отделении.
— Я никому не скажу, — ласково произнес он и взял ее за руку. — Вы можете мне доверять, Анна. Я никому не сообщу о том, что вы мне говорили, ни единой душе. Но это потрясающая история. Мне трудно поверить, что он от вас ускользнул, и еще труднее поверить, что у вас нет никаких зацепок и вы не знаете, кто он такой. Страшно подумать, что вы меня заподозрили и стали допрашивать, решив, будто я мог быть к этому причастен. Должно быть, убийца — настоящее чудовище.