— Сколько лишних вещей… Если хочешь, я научу тебя делать всё это безо всяких заклинаний, надо лишь быть самой собой и смотреть на мир открытыми глазами.
— Исти, — прошептала Роксалана. — Прежде я бы душу отдала, чтобы научиться такому. Но сейчас мне нужен только ты.
Ист встретил ждущий взгляд, подхватил женщину на руки и из комнаты, пропахшей благовониями и смертью, шагнул на цветущую поляну где-то на другом краю земного круга. Здесь был вечер, солнце только что упало за горизонт, ночные фиалки наполняли воздух певучим ароматом. Прежде в мире не было такой дороги, Исту пришлось проламывать её силой, что непросто даже для бога, но Ист справился с этим шутя, а Роксалана попросту ничего не заметила. Глаза её были закрыты, а лицо совершенно счастливым.
Глава седьмая
РОЖДЕНИЕ БОГА
В Норгае Исту волей-неволей приходилось принимать свой истинный облик. Взбудораженный город требовал присмотра, иначе восстание чёрного люда могло превратиться в обычную резню, после какой, как известно, ничего хорошего случиться не может. Однако появление Иста на неспокойных улицах заставляло даже самых остервенелых мародёров помнить об осторожности. К тому же власть в городе получили люди хозяйственные, мастера, умельцы, кормившиеся от своего ремесла, а не от бездельного буйства. Купечество, недовольное пошлинами, которыми их облагал храм, тоже поддержало переворот, и, таким образом, жизнь в городе быстро стала входить в нормальную колею. Только место жрецов в городском собрании заняли выборные от мастеровых, чего прежде не бывало нигде и никогда. До сих пор всякий инструмент посложнее топора считался вещью мерзкой, и обитатели кузнечной, кожевенной, ткацкой и иных слобод числились отверженными. Даже друг с другом они общались редко, опасаясь навлечь на свою голову ещё и соседское проклятие.
Но теперь всё в одночасье переменилось. Бог Прогресс объявил рабочий люд под своим покровительством, а всякое рабочее мастерство — угодным себе. И неважно, что вслух говорилось, будто нет такого бога: чудеса, им совершённые, видели все, а бог, умеющий защитить своих избранников, всё равно останется богом, даже если его и нет. К тому же кто-то из затесавшихся в город вольных магов поспешил объявить, что несуществующее божество является богом вдвойне, ибо по собственному желанию может существовать или не существовать. Понять этого не умел никто, но объяснение звучало внушительно. Храма Прогрессу ставить не смели, но фигурки бога-кузнеца в домах появились уже через день после начала возмущения.
Иста в городе узнавал всякий, но подойти не смел никто, кроме, пожалуй, кузнеца, того, что первым признал в мальчишке великого мага. Кузнеца звали Ынтид, и, хотя он не был коренным горожанином, его единодушно ввели в городское собрание, и мнение его было веским. Ещё бы — не слушать человека, пустившего в переплавку мечи Гунгурда!