— А сейчас мне нужно, чтобы ты доказала, что ты — не слабая. Поднимай свою пятую точку и давай избавимся хотя бы от части следа.
Я простонала.
— Дэймон, я, правда, плохо себя чувствую.
— Кэт…
— Я не говорю этого для того, чтобы «поломаться» перед тобой. Мне кажется, меня вот-вот стошнит.
Дэймон сложил на груди мускулистые руки, отчего его майка заметно натянулась.
— Пока ты светишься, как чертов маяк, ты ограничена в своих действиях: не можешь ничего делать и тем более куда-либо ходить.
Я отодвинулась от стола, игнорируя спазмы в животе.
— Пойду переоденусь.
В глазах Дэймона мелькнуло удивление, и он сделал шаг назад.
— Так легко уступила?
— Уступила? — Я рассмеялась, совершенно не чувствуя веселья. — Мне просто хочется быстрее от тебя избавиться.
Дэймон хмыкнул, покачав головой:
— Продолжай убеждать себя в этом, Котенок.
— Продолжай тешить свое мужское эго.
Не успела я глазом моргнуть, как Дэймон стоял возле меня, блокируя выход. Приближаясь ко мне, он опустил голову, прожигая меня взглядом. Я отступала до тех пор, пока мои руки не нашли край кухонного стола.
— Что? — Я попыталась перейти в атаку.
Поместив руки по обе стороны моей талии, он наклонился. Его дыхание танцевало поверх моей щеки, и наши глаза встретились. Он двинулся чуть ближе, и его губы коснулись моего подбородка. У меня вырвался сдавленный всхлип, и я качнулась навстречу ему.
Один удар сердца — и Дэймон отстранился, самодовольно усмехнувшись:
— Ну да… мужское эго здесь ни при чем, Котенок. Иди, переодевайся.
Вот черт!
С досадой показав ему палец, я вышла из кухни и поднялась наверх. Моя кожа все еще оставалась липкой и влажной, и это не имело никакого отношения к тому, что только что произошло. Превозмогая тошноту, я переоделась в спортивные штаны и толстовку. Мне только еще пробежки не хватало. Но выбора у меня не оставалось: вряд ли стоило ожидать, чтобы Дэймон озаботился моим плохим самочувствием.
Он думал только о своей сестре.
«Это неправда», шептал назойливый внутренний голос. Возможно, этот голос был прав. Дэймон вылечил меня, хотя вполне мог оставить умирать, и я слышала его мысли, слышала, как он умолял меня не покидать его.
Как бы то ни было, мне предстояло подавить рвотные позывы и отправиться на занимательную пробежку. Когда я спускалась вниз по лестнице, меня не прекращало терзать предчувствие того, что этот день вряд ли закончится чем-то хорошим.
Я продержалась двадцать минут.
Ухабистая дорога, холодный ноябрьский ветер и еще этот парень, который бежал рядом, — я просто не смогла продержаться дольше. Оставив Дэймона на полпути к озеру, я развернулась и так быстро, насколько могла, зашагала домой. Дэймон несколько раз звал меня, но я не обернулась. Как только я ворвалась в ванную, меня стошнило. Настолько сильно, что я упала на колени и, держась руками за унитаз, продолжала содрогаться всем телом. По моему лицу катились слезы. Мне было так плохо, что я разбудила маму.