. Лично я предпочел бы виселицу.
Некоторое время она молчала – после услышанного просто нечего было сказать, а какая-нибудь банальность прозвучала бы как никогда глупо и болезненно. Калландра неподвижно сидела в углу комнаты.
– Что мы можем сделать? – спросила Эстер спустя несколько секунд. – Пожалуйста, посоветуйте мне, мистер Рэтбоун.
– Отвечать только на мои вопросы, мисс Лэттерли, – сказал он. – Ничего не добавлять от себя, даже если это будет вам казаться очень удачной идеей. Сейчас мы все обсудим, и я определю, что произведет на присяжных благоприятное впечатление, а что может повредить делу. Они не знают всей вашей истории; многое из того, что совершенно ясно для вас, может показаться им сомнительным. – Он улыбнулся: глаза блеснули насмешливо и печально, уголки рта чуть изогнулись. – И их представления о войне тоже могут сильно отличаться от ваших. Вполне возможно, что все без исключения офицеры – тем более имеющие боевые ранения – являются для них героями. И если мы неуклюже попытаемся убедить их в обратном, для них это будет настоящим крушением идеалов. Подобно леди Фабии Грей, они верят только в то, во что хотят верить.
Эстер внезапно со всей ясностью вспомнила Шелбурн-холл и искаженное, мгновенно постаревшее лицо Фабии, когда единым ударом были уничтожены все ее иллюзии, все сладкие воспоминания о прошлом.
– Горечь утраты часто порождает ненависть, – продолжал Рэтбоун, словно читая мысли Эстер. – В таких случаях мы ищем виноватого, потому что можем справиться с болью лишь при помощи гнева. Ведь это, согласитесь, самый простой выход.
Эстер невольно вскинула глаза и, встретившись взглядом с адвокатом, едва не вздрогнула – настолько проницателен был этот взгляд. Он и ободрял, и в то же время приводил в замешательство. Нет, этому человеку она никогда не смогла бы солгать. Слава богу, сейчас в этом не было никакой необходимости!
– Вам не стоит объяснять это мне, мистер Рэтбоун, – произнесла она и слабо улыбнулась в ответ. – Я уже достаточно долгое время провела дома, чтобы понять, что многие здесь предпочитают лелеять свои иллюзии, отвергая ту толику правды, которую я могла бы им предложить. Уродливая действительность невыносима, если не соседствует с настоящим героизмом; терпеливый труд, невзирая на невзгоды, верность долгу, когда, казалось бы, все цели утрачены, смех сквозь слезы… Но вряд ли это удастся выразить словами – если человек сам не прошел сквозь все это, он просто не поверит.
Лицо Рэтбоуна осветилось внезапной улыбкой.
– Вы более благоразумны, мисс Лэттерли, чем я ожидал. Теперь у меня забрезжила надежда на успех.