— Слушай, Сол, а почему вы не путешествуете в вашем материальном обличии? — задал я давно интересующий меня вопрос.
— Пробой не пропускает органику: в живой клетке происходят какие-то необратимые процессы: она мгновенно стареет.
— А зачем весь этот спектакль с фальшивой надписью? Вы что, испугались простого нашего чиновника?
— Не его, — Сол передал мне через комба сцену из встречи с Незнамовым и остановил изображение на шофёре и охраннике, ждущих хозяина у калитки.
— И что я должен тут увидеть?
— Сейчас я покажу тебе эту картинку, снятую в особых лучах.
Шофёр, правда слегка размазанный по снимку, по прежнему курил свою сигарету, а вот на фоне тоже размытой фигуры охранника стоял тёмный силуэт, похожий на средневекового рыцаря с закрытым забралом.
— Кто это? — спросил я почему-то шёпотом.
— Этого мы не знаем, но очевидно, что он не с Земли. Земная атмосфера ему не подходит, поэтому ему приходится ходить в скафандре, сделанном в виде человека.
Посылать за ним болов мы не рискнули, боясь обнаружить себя, тем более, что тогда мы были почти беззащитны. Скорее всего, они тоже ищут лабиринт, потому и вышли на тебя. Когда подойдёт срок, ты, связавшись с Незнамовым, можешь послать к нему бола и узнать всё точнее.
— Почему вы не можете это сделать сами?
— Нас к тому времени здесь не будет.
— А когда вы собираетесь лететь?
— Сейчас, — услышал я неожиданный ответ.
Тут из стены появились ещё четыре фигуры, и все стали махать мне руками, как олимпийскому мишке в старой телехронике, постепенно растворяясь в воздухе.
И куда делась моя злость, я тоже стал махать им в ответ, едва сдерживая слёзы. Так и стоял несколько минут голый и мокрый, уставившись в стену, где исчезли мои, пусть не задушевные, но друзья, с которыми я съел-таки пуд соли.
Лет десять назад я был в Израиле с туристической группой. За те две недели, что мы были там, умудрился несколько раз побывать в гостях у своего друга, уехавшего в конце перестройки, как раз перед тем, как она перешла в перестрелку. Во время своего последнего визита я, будучи уже в курсе всего происходящего в семье, спросил его двенадцатилетнего сына, моего тёзки, как поживают герои космического сериала, которым он был очень увлечён последнее время.
— Они улетели, — ответил он мне.
За прошедшие годы у меня уже вылетело из головы название фильма, но я до сих пор помню искреннюю тоску в голосе мальчишки, живущего в дружной любящей его семье, но ощутившего себя покинутым.
Сейчас я переживал те же чувства: да, они улетели. И хотя они должны вернуться года через три, иначе не оставили бы тут десантный бот, а главное, как я понимаю, на территории заповедника «Истоки» остались у них незавершённые дела, у меня было то же ощущение потери, что и у мальчика Саши.