— Я жена боярина князя Семена Петровича Урусова, — отозвалась княгиня.
— А спроси-ка ее, как она крестится? — приказал Иоаким Иванову.
Княгиня, вбежав в постельную, остановилась перед архимандритом.
— Сице верую! — закричала она, подняв руку, сложенную в двуперстное крестное знамение.
Архимандрит только крякнул и значительно покачал головою..
— Сторожи-ка их здесь, а я отправлюсь к его царскому величеству испросить, как велит он поступить. — С этими словами архимандрит вышел, а Иванов остался караулить боярынь.
Когда архимандрит пришел в царские палаты, пробило четыре часа утра и царь Алексей Михайлович был уже на ногах. Архимандрит доложил царю, чем кончилась его посылка, и рассказал, как Морозова крепко сопротивляется царскому велению, прибавив, что и княгиня Урусова оказалась непокорна.
— Так возьми их обеих под караул да допроси хорошенько слуг Морозовой! — распорядился царь.
Архимандрит из царских палат снова отправился к Морозовой.
— Велено отогнать тебя от дому, полно жить на высоте, сойди долу! — торжественно заявил он, входя в постельную. — Встань и иди отсюда!
Боярыня лежала и безмолвствовала.
— Нечего делать! — сказал архимандрит Иванову. — Приходится забирать ее силою.
Думный дворянин крикнул стрельцов. По приказанию архимандрита они приподняли с постели полновесную боярыню и, посадив ее силою в кресла, понесли из хором.
На поднявшийся шум прибежал молодой боярин Иван Глебович. Он хотел было проститься с матерью, но его не допустили, и он мог только положить ей вслед земной поклон.
Княгиня не упорствовала. Она беспрекословно подчинилась приказу архимандрита идти в людскую хорому, в которую втащили на креслах и Морозову. Там по приказанию архимандрита заковали им руки в тяжелые железа, а на ноги надели конские железные путы и держали их так два дня под крепким караулом. На третий день приказано было доставить их в Чудов монастырь, в так называемую вселенскую, или соборную, палату. Княгиня пошла пешком, а упорствовавшую Морозову понесли на креслах. Толпа народа валила за нею, и в этой толпе шел разный говор: одни осуждали Морозову за упорство, а другие, напротив, превозносили ее мужество и стойкость.