— И ты убил их всех? — спросил Док, разглядывая Вика, открывшегося с неожиданной стороны.
— Нет, — тот повел плечами. — Я, правда, мог вырезать все их прогнившее насквозь гнездо. Зайти в острог, зачистить его от «господ». Забрать людей. Никто не смог бы мне помешать. Но я просто ушел. И больше не появлялся вблизи Общины.
— Почему? — удивленно спросил Костя.
— А зачем? — ответил вопросом на вопрос Вик. — Зачем так дорого покупать свободу тем, кому она и даром не нужна?
Охотник поднялся и рывком сорвал с головы подшлемник. Свет бледнеющей луны преломился в отросших русых волосах. Глубоко вздохнув, Вик повернулся лицом к обалдевшему медику и улыбнулся.
— В общем, решай, что будешь делать, Док. Мешать или уговаривать не буду. Не в моих интересах. Но если ты выберешь месть…
Одним смазанным движением Вик оказался совсем рядом с сидящим Костей. Прижал пальцы к ямочке между его лопаток, нажал, размазывая подсохшую капельку крови.
— Я дам тебе дня три форы, — зашипел охотник; из его глаз пропало веселье, и они вновь превратились в ледяные изумрудные камни. — А потом загоню, как животное. Найду, в какую бы щель ты не забился. И даже не пытайся надеяться на быструю смерть. Ведь убийство, сколько бы ни было оправданным, — остается убийством. И за него необходимо карать.
Выпрямившись, Вик натянул на голову балаклаву и зашагал в сторону леса. Весенний шаловливый ветер донес до Кости едва слышимые, полные непередаваемой печали и боли слова:
— Мне же терять нечего…
Док сидел у костра, положив руку на пучок болиголова. Подвяд-шие листочки щекотали ладонь. Он безмолвно задал охотнику так и не прозвучавший вопрос:
«Ты не убьешь меня? Прямо сейчас? Пока я еще не совершил то, чему буду радоваться всего пару мгновений, а жалеть — всю оставшуюся жизнь? Недолгую, кстати, жизнь. Ведь с этой ношей… Я не смогу…»
Под закрытыми веками Кости хищно улыбнулись бледные губы, обнажая острые животные клыки. В ушах шелестели бумажные листья мертвой сирени.
«Убить невиновного? Зачем так дорого покупать свободу тому, кому она и даром не нужна?»
Вздрогнув, медик откинул ядовитое растение прочь. Ослепленный светом костра, он не видел, как едва заметно дернулся на своем ложе Лесник. Глаза мужчины были открыты.
* * *
Утро встретило бойцов бодрой руганью прапорщика на пару с душевными пинками по мягким местам.
— Давайте, касатики! — вещал Чугун, попутно замечая, что парни выглядят гораздо лучше. И явно выспались. Что добавляло его душе радости. — Солнце высоко, и негры пашут. И так до обеда продрыхли, как суслики. Отец-батюшка уже гневаться изволил!