Ты не мог и не хотел испытывать подобных ощущений, невозможные желания по отношению к той, что была с тобой одной крови. Это было что-то такое, что даже последние племена людоедов, оставшиеся на Земле, отвергали, запрещали, а нарушителей сурово карали.
Именно тогда в тебе, рядом с тщедушным Джеппетто из Вероны, который время от времени еще давал о себе знать, и слугой, с такой легкостью поддающимся манипуляциям упрямой сестрицы, появился третий, самый страшный персонаж — древнее существо, абсолютно невежественное и в то же время переполненное низменными страстями, неустойчивый индивид, способный на такое вопиющее непослушание, что не было ему места, по крайней мере, на этой Земле. Потому что на такого человека, для которого не существовало закона, у которого не было ничего святого, весь мир организовал бы охоту.
Спасительный звук закрывающихся ящиков комода или чего-то другого, донесшийся из комнаты вашей матери, заставил тебя вздрогнуть и вывел из оцепенения. Джеппетто первым бросился наутек, и ты смог спрятаться на кухне, где дрожащими руками схватил первый попавшийся стакан с полки, открыл холодильник и достал бутылочку «Perrier». В два глотка ты осушил свой стакан, закрыл глаза и прижался разгоряченным лбом к дверце холодильника в поисках минутного успокоения.
Как только ты успокоился, то открыл окно и закурил «Camel light», проклиная все приоткрытые двери на свете. Теперь тебе все было ясно. Ты знал, что с тобой случилось, и мог поклясться, что ничего подобного больше не произойдет никогда.
Все персонажи, сидевшие в твоей башке, они же не существовали в реальности. Джеппетто, дамский угодник, плохой неандерталец — кто они были-то, черт побери? Откуда они взялись? Кто их послал, кто им заплатил, в конце концов?
Если бы ты позволил им расти и размножаться, то наверняка очень скоро это привело бы к тому, что они сожрали бы тебя с потрохами гораздо быстрее Сельваджи и всего остального реального мира, эти фантазмы девчачьего критинизма, всякие Алисы в стране чудес, Фитили[16], мальчики-с-пальчики.
И ты, парень из интеллигентной, хотя и распавшейся семьи, спортсмен, обожавший плавание, студент-хорошист, ты не мог этого допустить.
Ясное дело.
21
Случалось, что она отказывалась от твоих приглашений. Иногда принимала их нехотя и потом заставляла весь вечер жалеть, изводя своими колкими замечаниями. Разумеется, ты обижался, ты это знаешь. Но потом, при следующей встрече, она была такой ласковой, что ты тут же забывал о ее предыдущих капризах. Вот так-то, убежденный как никогда, ты наконец нашел самое простое решение — перестать задаваться вопросами и пытаться объяснить ее странности.