— Что так долго? — спросила она, поднимая ногу из воды, руки скрещены за головой.
Пена едва прикрывала ее грудь. Ты закрыл за собой дверь.
— Ты здорово подготовилась, — сказал ты, не обращая внимания на ее упрек.
Потом, улыбаясь так же лукаво, как и она, ты приблизился и стал раздеваться, но Сельваджа остановила тебя.
— Прости, ты что подумал? — спросила она, наклоняя голову.
Ты посмотрел на нее, стараясь понять, не дразнит ли она тебя.
— Я тебя просила только подать мне гель для душа, верно?
Ты засомневался, а вдруг она действительно позвала тебя чисто из практических соображений.
— А, так значит, ты позвала меня только из-за геля для душа, — сказал ты, всем своим видом показывая, что тебе было предельно ясно: зачем же еще зовут мужчину? За тем, чтобы он выполнял свои обязанности денщика.
Ты засмеялся и элегантно передал ей флакончик. Она тебя не поблагодарила, просто начала намыливаться в проклятой ванне, полной пены. Ты остался стоять там же, где и был, рядом с ванной, потом сел на край, вместо того чтобы удалиться.
— В чем дело? Уходи! — сказала она, указывая рукой на дверь.
Ты не слышал ее, ты смотрел на ее голые плечи и на стекающую пену, которая с эффектом «вижу-не-вижу» то показывала, то скрывала от тебя соблазнительные округлости ее розовой груди.
— Странное дело, — произнес ты и замолчал, выдерживая паузу.
— Что именно?
— Ну, например то, что, в ванне полно пены, а ты меня зовешь, чтобы подать тебе гель для душа.
Она на мгновение задержала на тебе взгляд, потом от души рассмеялась. Это было сигналом, что ей хотелось побыть с тобой.
— Ты хороший наблюдатель, Джонни, — сказала она прежде, чем схватить тебя без предупреждения и затащить в ванну.
Ты вскрикнул, вода расплескалась повсюду, заливая пол, пока вы пытались найти в узкой ванне место для двух пар ног и рук. Не будем вспоминать, как комично ты пытался избавиться от мокрой одежды. Она села тебе на лобок и посмотрела в глаза. Почти с восхищением.
Ты стал ласкать ее спину.
— Мне так хорошо с тобой, — она, казалось, говорила серьезно.
Тогда ты улыбнулся. В кои-то веки она признавалась в своих чувствах. Ты был счастлив. Ты спрятал лицо у нее на груди и долго слушал, как бьется ее сердце, мягко, нежно и покорно.