По возвращении в столицу я решил просить Лаинеса, чтобы он продал некоторое количество из моих сохранившихся в его банке акций. Таким образом, я мог бы располагать каким-то количеством наличных денег. То была моя последняя надежда: распорядиться акциями до того, как законопроект вступит в силу, и передать деньги доверенному лицу, не вызывающему подозрений. Таким человеком была Ольга.
— Невозможно ничего сделать для вас, — ответил Лаинес в ответ на мою просьбу. — Вопрос о законопроекте зашел слишком далеко. Мой банк не может рисковать, распоряжаясь состоянием германского гражданина за несколько дней до принятия закона. Это налагает на меня колоссальную ответственность и может вызвать нарекания правительства.
— Значит, вы не в силах передать мне в руки мои собственные акции?
— И этого не могу сделать. После того как проект был представлен на вторичное обсуждение, ваши акции попали под официальный контроль.
— Похоже, что я разорен вторично… Первый раз я пострадал в гитлеровской Германии… — ответил я, потрясенный.
Из кабинета Лаинеса я вышел с таким ощущением, будто меня раздели догола и мне уже не найти лоскута, чтобы прикрыть наготу. Вновь я попытался получить у Мьюира ответ на свою просьбу. Эту обязанность добровольно согласился взять на себя Перес.
— Сеньор К. не единственный, кто находится в таком положении. В аналогичное положение попали люди не только здесь, но и на всем континенте. Ему придется подождать. Вопрос может решиться не ранее чем через несколько недель, а может быть, и месяцев, — таков был ответ американца.
Утешением в последние дни моей свободы по-прежнему была Ольга. Я мог заниматься чем бы то ни было не более нескольких минут. Тревога заставляла меня метаться туда-сюда, и я находил покой и забвение только в объятиях Ольги. Дни текли в ожидании какой-то неожиданности, способной изменить неумолимый ход событий.
С безмерной теплотой Ольга стремилась удовлетворить все мои желания и капризы. А мною овладело состояние полубезумия.
— Хоть бы ты остался одиноким, бедным и больным. Тогда ты сможешь понять, как я люблю тебя, — говорила она в порыве искреннего самопожертвования.
— Значит, ты меня не оставишь, что бы ни произошло?
— Конечно!
— Даже если у нас будут только те деньги, которые ты сама зарабатываешь?