Исповедь Б. К. свидетельствует о том, что он безуспешно пытался примениться к нашему образу мыслей и так же безуспешно тщился понять нас. В его размышления то и дело вкрадывались некие предвзятости, истоки которых следует искать в его протестантском воспитании, а также в весьма небогатом житейском опыте, который Б. К. приобрел на Балканах в начале века. В немалой степени это объяснялось и страхом перед неизвестным, который заставлял его постоянно проводить аналогии между нашим миром и миром джунглей… Тем более бесполезно было строить догадки о нашей будущей судьбе, как это делает автор рукописи, опять-таки исходя всего лишь из собственных устаревших понятий. Но так как годы, проведенные им в загребском гарнизоне, дали ему единственную возможность иметь контакты с чужестранцами — если не считать периодических выездов в Швейцарию, Францию и Англию, что было по тем временам непременным условием хорошего воспитания, — то легко понять, какое шоковое впечатление произвели на Б. К. экономика, политика и общественная жизнь Латинской Америки. Естественно, что он все время вспоминал ту культуру, к которой он был приобщен ранее и которая была столь отлична от нашей.
Видимо, наиболее странным ему казался — по контрасту с его собственным — мир нашей религии: этакая смесь индейского язычества и ярого испанского фанатизма.
Когда Б. К. покинул Германию, он уже практически не был верующим. Освободившись от опеки матушки, он быстро растерял свои религиозные убеждения и не придавал большого значения отправлению церковных обрядов. Более того, кальвинистское воспитание наложило на него свой особый отпечаток, придав, как я уже говорил, некоторые особенности его личности и характеру.
Три поколения деловых людей, очень набожных и трудолюбивых, каковыми были, предки Б. К., не могли не сколотить в течение всего XIX века то, что с полным основанием может быть названо солидным состоянием. Эта разновидность христиан трудилась с удивительной настойчивостью и постоянством и в то же время вела жизнь аскетов. Кальвинисты, как известно, считают, что господь бог уже заранее наметил и «божьих избранников», и «погибших»; заранее решил, кто обретет спасение, а кто будет осужден на вечные муки. Но концепции эти, как было сказано, применялись не только к учению о загробной жизни, но и к делам сиюминутным. Тот, кто процветает, — праведник, кто идет ко дну — грешник. Таким образом, согласно этим концепциям, богатство становится своеобразным вознаграждением, которым творец наделяет в этом мире избранных в качестве компенсации за их деловитость. Полностью отдаваться своему делу, каким бы оно ни было, — в этом и есть служение спасителю. Творец «избрал» кого-то банкирами — пусть занимаются счетами и капиталами. Других он сделал врачами — пусть лечат больных. Третьих поставил быть инженерами и строить мосты, а четвертых пустил бороздить на кораблях океаны. Никто не имеет права бросить дела, предначертанного ему свыше, никто не имеет права раздумывать над тем, лучше его занятие, чем у другого, или нет. Это означало, что человек отважился критиковать божественную волю!