Зрачки красавицы сузились.
– Ты мне противен, – произнесла она злым голосом.
На бледном лице Каштана не дрогнул ни один мускул.
– Запомни, малышка: если не станешь разборчивей, то однажды проснешься на городской помойке в объятиях какого-нибудь бомжа.
– Не смей говорить со мной в таком тоне!
Каштан пожал плечами и пошел на кухню.
Когда он вернулся в кабинет прокурора, тот, перегнувшись через подоконник, пытался что-то высмотреть внизу. Каштан поставил на столик поднос с чашками. В этот момент Самойленко пошатнулся, и его грузное тело быстро поползло вниз.
Каштан одним прыжком оказался возле окна и, схватив Андрея Кирилловича за ремень брюк, одним рывком втащил его в комнату.
Самойленко крякнул и захлопал глазами.
– Уф-ф… – сипло произнес он. Пот градом катился по раскрасневшемуся лицу Андрея Кирилловича, его голубая рубашка взмокла под мышками. – Я уж думал – конец. – Он пьяно улыбнулся и обнял Каштана рукой за шею: – Ты меня спас, сынок.
– Что вы там делали? – сухо спросил Каштан.
– Ничего особенного.
– Высматривали бутылку? Если хотите, я вам ее принесу.
На этот раз прокурор отвел взгляд.
– Не надо, – сипло буркнул он. – Мы будем пить кофе. Ты принес кофе?
– Да. Пойдемте к столу.
Они вернулись к столу. Самойленко тяжело опустился в кресло, Каштан сел на диван.
– Тут три чашки, – сказал Андрей Кириллович, оглядывая поднос. – Кто третий?
– Две для вас, – ответил Каштан.
Самойленко вздохнул и взял чашку. Сделал маленький глоток и скривился:
– Чересчур крепкий.
– Пейте. Это быстро приведет вас в чувство.
– Ну, раз ты говоришь…
Первую чашку прокурор выпил быстро, словно исполнял обязанность. Вторую пил медленно и с удовольствием. Наконец взгляд его слегка прояснился.
– Ну, – заговорил Андрей Кириллович, откидываясь на спинку кресла. – Рассказывай.
– Рукопись у меня, – сказал Каштан.
– Как? – воскликнул Самойленко и подался вперед. – Где?
Каштан поставил чашку на поднос, откинул полу светлого пальто, которое он так и не снял, и достал из-за пояса пачку пожелтевших листов. Самойленко не отрываясь следил взглядом за его рукой. Пальцы прокурора подрагивали от волнения.
Каштан, действуя спокойно и невозмутимо, положил пачку листов на столик и снова взялся за чашку.
Андрей Кириллович смотрел на пачку недоверчиво и изумленно, словно не верил в то, что она ему не снится. Затем поставил чашку, медленно протянул обе руки и взял рукопись дрожащими волосатыми пальцами.
Если бы он посмотрел в этот миг на Каштана, он бы заметил в его лице странную смесь насмешки и презрения. Но он не посмотрел. Все внимание Андрея Кирилловича было приковано к пачке старых, желтых, изрядно потрепанных листов бумаги. Самойленко поднес ее к лицу и посмотрел на верхний лист бумаги. Затем перевел взгляд на Каштана и воскликнул сиплым, срывающимся голосом: