Табачный король усмехнулся и покачал головой:
– Ошибаетесь. У меня есть товар, и я готов его вам продать. Но условия должны быть взаимовыгодными.
Чигорин подумал несколько секунд и сказал:
– Хорошо. Я готов все обсудить. Идемте!
Каюм посторонился, и соперники вышли в соседнюю комнату.
С полминуты все молчали, подозрительно и холодно поглядывая друг на друга. Стейниц по-прежнему стоял у двери, ведущей к лестнице, и сжимал в руке подсвечник. Ласкер целился из револьвера в бритую голову абрека. Каюм держал Анну за волосы, лишь чуть-чуть ослабив хватку. Анна тихонько всхлипывала. Пильсбери стоял у стены и с задумчивым видом осматривал свои пальцы.
– А хорошие револьверы, – сказал вдруг молодой бородач. – Где покупали?
– В Берлине, – ответил Ласкер.
– Так вы немец? То-то, я смотрю, говор какой-то странный. А что, правду говорят, что в Германии все женщины толсты, а мужчины вместо шляп носят на головах рогатые шлемы?
– Нет, неправда.
– А правду говорят, что вы вместо хлеба едите кислую капусту?
– Мы едим ее не «вместо», а вместе с хлебом, – ответил Ласкер.
Бородач обдумал слова немца, покачал головой и протянул:
– Чудно.
И в комнате снова повисла тишина.
Через пять минут Чигорин и Бостанжогло вернулись.
– Отпусти ее! – коротко приказал табачный король абреку.
– Но хозаин!
– Отпусти, я сказал!
Каюм угрюмо нахмурился, но выпустил волосы Анны из своей смуглой, крючковатой лапы. Анна бросилась на грудь Чигорину и зарыдала.
– Ну-ну, – мягко произнес он, поглаживая женщину ладонью по волосам. – Будет.
– Вы можете идти, господа! – с довольной улыбкой объявил шахматистам Бостанжогло. – Мы с Михаилом Ивановичем обо всем договорились!
7
Четверо мужчин и одна женщина неторопливо пробирались по утоптанной тропе. Выцветшее предрассветное небо было мрачным и тяжелым. Все пятеро были бледны и измотаны. Даже у воинственного Ласкера усы не топорщились в стороны, а постыдно обвисли по краям рта.
– Эй, Ласкер, – по-дружески, без всяких церемоний, окликнул немца Пильсбери. – Объясните мне, как так получилось, что ваш револьвер оказался заряженным? Я собственными глазами видел пустой барабан.
Ласкер ответил хмуро, почти сердито:
– Я сунул револьвер в левый карман. В тот самый, в котором я на всякий случай всегда храню пулю. Пока Бостанжогло пугал нас тюрьмой, я вставил ее в барабан, только и всего.
– Одна пуля? – переспросил Пильсбери. – Вы хотите сказать, что у вас была всего одна пуля?
– Да, всего одна, – подтвердил Ласкер.
– Но ведь вы выстрелили ею в воздух!
– Выстрелил, – согласился Ласкер.
Пильсбери побледнел еще сильнее.