Андрей Николаевич смотрел на него насмешливо, но по-доброму.
– Ты знаешь, Миша, что-то такое происходит вокруг, – разглагольствовал он, потягивая кофе со сливками. – Что-то странное. Представь себе: мой лучший ученик бросил шахматы и подался в революционеры. Неужели писать прокламации интереснее, чем играть в шахматы?
– Возможно, он захотел жить в ладу с собственной совестью, – угрюмо ответил Чигорин. – А совесть сказала ему, что не время играть в шахматы, когда вокруг так много дерьма.
Хардин посмотрел на приятеля удивленно.
– Но революция – это же кошмар!
– У Бостанжогло несколько миллионов в швейцарском банке, – глухо проговорил Михаил Иванович. – А простые люди вынуждены всю жизнь потом и кровью зарабатывать себе кусок хлеба. Я слишком долго нуждался, чтобы об этом забыть.
– Но ведь миллионщики делятся с народом, Миша. Меценатствуют, подают щедрую милостыню, и вообще.
– «Милостыню», – со злой усмешкой повторил Чигорин. – Взял бы я эту их милостыню и вставил им в… По самые гланды.
– Ты что-то сегодня особенно угрюм, – нахмурился Андрей Николаевич. – Думаю, это из-за похмелья. Тебе нужно поменьше пить.
В дверь постучались. Поскольку Чигорин молчал и к тому же сидел к двери спиной, ответил на стук Андрей Николаевич:
– Войдите!
Дверь открылась, и в комнату вошел хозяин дома.
«Ну, как он?» – вопросительно кивнул хозяин, глядя на закутанную в одеяло спину Чигорина.
«Лучше», – кивнул ему Хардин.
Хозяин кашлянул в кулак.
– Я что пришел-то, Михал Иваныч… Тут вам посылочку принесли.
Только сейчас Хардин увидел, что хозяин держит под мышкой небольшой деревянный ящик.
– Кто принес? – не оборачиваясь, спросил Чигорин.
– Какой-то мужчина. Обритый, скуластый, на татарина похож. Поставил и буркнул: «Это Чигоре, шахматысту». Повернулся и ушел.
Михаил Иванович ничего на это не сказал. Лишь отхлебнул из чашки кофе. Хардин подал хозяину знак, чтобы тот поставил ящик на стол. Тот так и сделал. Прошел к столу, взгромоздил ящик и, смущенно крякнув, проговорил:
– Ну вот. А теперь пойду, пожалуй. Желаю не болеть!
Когда хозяин вышел из квартиры, Хардин взял ящик и легко отодрал верхнюю, едва прибитую доску. Сунул руку и достал из ящика письмо.
– На, читай! – Передав письмо молчаливому и смурному Чигорину, он снова сунул руку в ящик и достал из него сложенную и застегнутую на золотой крючок шахматную доску, сделанную из красного лакированного дерева.
– Гляди-ка – доска! – воскликнул Хардин. – Вот это подарок! От кого ж это, интересно?
Чигорин не ответил. Он внимательно читал письмо, приложенное к посылке и написанное корявым, размашистым почерком: