Ричарди хорошо знал, что Майоне подробно проверил эти данные перед тем, как прийти к нему. Этим данным он мог доверять.
— С кем мы встретимся сегодня утром в Сан-Карло?
— С управляющим обязательно. Он вчера был как сумасшедший, метался во все стороны, выражал недовольство, очень нам досаждал. Сердился, говорил, что добивается, чтобы у вас забрали это дело. Еще будут оркестранты, они мне сказали, что по контракту должны репетировать каждый день. Мы закрыли для доступа только область гримерных, участок садов Королевского дворца под окном и боковой вход. Значит, они могут работать между сценой и залом. Кроме того, мы вызвали близких Вецци — его импресарио, некоего Марелли из Северной Италии, и жену Вецци, бывшую певицу из города Пезаро, Ливию Лукани. Мы хотели узнать, когда они смогут забрать труп для похорон. Сейчас они уже едут в Неаполь, выехали ночью и сегодня вечером прибудут на вокзал.
— Я хочу поговорить с ними, как только они приедут. А теперь идем в театр.
В коридоре стоял продрогший, как обычно, Понте — курьер Гарцо. Увидев Ричарди и Майоне, он подошел к ним и сказал:
— Доктор, заместитель начальника хотел бы, чтобы вы… если можете… зашли к нему на минуту.
— Не могу! Может быть, зайду на обратном пути. Я веду расследование, не теряя ни минуты, он сам так приказал. Передайте ему от меня привет.
И друзья ушли. Курьер застыл на месте, в прямом смысле — от холода, в переносном — от ужаса. Ему придется принять на себя гнев Гарцо.
Ричарди не хотел зря терять драгоценные часы, слишком хорошо знал, что раскрытие преступления — это игра на время, в которой вероятность успеха уменьшается с каждой минутой. Один старик-комиссар, с которым он когда-то работал, утверждал, что через сорок восемь часов после преступления убийцу уже невозможно найти, если только он сам не явится с повинной. А такое случалось лишь в тех редких случаях, когда голос совести превращался в оглушительный крик, от которого душа убийцы летела прямо в ад. Чаще, намного чаще желание избежать ада на земле, то есть наказания от людей, оказывалось сильнее этого голоса.
Ричарди вспомнил, как два года назад один ранее судимый мужчина, который был снова задержан за кражу, молчал, пока ему не объявили запрет на выезд из города. Тогда он вдруг выхватил пистолет у одного из полицейских, которые его конвоировали, и, не раздумывая, выстрелил себе в висок, убив одной пулей себя и второго конвоира, стоявшего с другой стороны.
Потом Ричарди много месяцев видел в углу двора призраки этих двоих. Арестованный вопил, что тюрьма — это ад и он туда не вернется, а полицейский звал жену и сына. У обоих в правом виске была большая дыра. Из выходного отверстия от пули вытекала смесь мозга и черной крови.