Потирая ладони от холода, они вошли в кафе и сели за столик, где обычно садился Ричарди, — у стеклянной стены, за которой просматривалась улица Кьяйя. Доктор, тяжело дыша, снял шляпу, пальто и стянул с рук перчатки.
— Когда это было, чтобы такая погода в конце марта? Ты деревенский человек и горец, а я с моря, и скажу тебе, в детстве в Марекьяро я в это время года уже нырял со скал. Даже в Альпах во время войны в марте не было так холодно.
— Не жалуйся, в холоде ты лучше сохраняешься, так же как и твои трупы.
— Погоди, погоди! Я, кажется, начал слышать голоса, как Жанна д\'Арк. По-моему, сейчас прозвучала острота. Но ты же комиссар, Ричарди? Ты мрачный, комиссар Ричарди, человек, который никогда не улыбается?
— Я действительно не улыбаюсь. Так что ты хотел мне сказать? Ты меня опередил, я собирался прийти к тебе во второй половине дня.
Модо грустно улыбнулся.
— Послушай, нас еще никогда так не торопили, давят даже из Рима, из министерства. Он кто, этот убитый, папа римский? Твой друг Гарцо, всегда такой приятный человек, сегодня утром уже два раза присылал ко мне своего курьера Понте. В управлении хотят сразу же узнать, есть ли в анализах и результатах вскрытия что-то новое.
— А что-то новое есть?
— Точно не скажу. Понимаешь, не уверен. То, о чем я говорил тебе вчера вечером, по-прежнему верно. Но есть и странности. Смутное ощущение, ничего более. Но ощущение есть.
К ним подошел официант. Ричарди заказал две неаполитанские слойки и две чашки кофе.
— Что за ощущение? Разве в твоей профессии бывают ощущения? Я думал, в ней есть место только строго научным методам?
— Вот теперь я тебя узнаю, язвительный комиссар Ричарди. Ты готов уже и науке указать ее место. Но наука может помочь твоим ощущениям — подтвердить их или опровергнуть.
Официант вернулся с заказом. Проголодавшийся доктор жадно набросился на слойку. Его темные, с проседью усы стали белыми от сахара, которым было посыпано рыхлое тесто. Откусывая каждый новый кусок, он стонал от наслаждения:
— Мм, спроси, что мне нравится в этом го роде, и я отвечу: слойки! Не море, не солнце, а слойки!
Ричарди, который питался в основном слойками и пиццей — день слойки, день пицца, — попытался снова привлечь внимание доктора к Вецци.
— Можно узнать о твоих ощущениях? Я понимаю, ты пожилой человек, но в последнее время проблемы заставляют тебя все время быть сосредоточенным.
— Послушай! Я в свои пятьдесят пять лет внимательней, чем два врача, которым по двадцать пять, вместе взятые. И ты это знаешь. Так вот, помнишь, я в самом начале говорил тебе про синяк под левым глазом как о возможном ударе кулаком.