— Я не раскаиваюсь, — сказал Несполи. — И никогда не раскаюсь.
Ричарди вышел из гримерной первым, Майоне в это время надевал на Несполи наручники. Толпа, собравшаяся перед дверью, внезапно замолчала. Раздвигая ее, к комиссару подошел управляющий в сопровождении директора сцены. Герцог был так возбужден, что, казалось, посинел от напряжения.
— Это уж слишком! Это переходит все границы! Войти через боковой вход во время представления и даже забраться под сцену! А потом войти в гримерную! Поймите же наконец, раз и навсегда, здесь театр! Один из главных театров нации!
Говоря это, герцог описывал пируэты вокруг комиссара, не в состоянии остановиться перевести дух. Ричарди заметил, что говор пестрой толпы паяцев, коломбин, арлекинов и возчиков снова затих. Комиссар повернулся в сторону гримерной. Оттуда вышел Несполи в сопровождении Майоне. Певец по-прежнему смотрел гордо, уверенно и вызывающе. Огляделся всего один раз. В этот момент произошло…
Комиссар увидел, что на одно короткое мгновение взгляд Несполи изменился. Так внезапно и скоротечно, что у Ричарди едва не возникло сомнение, действительно ли он это видел, хотя и знал, что не мог ошибиться, поскольку привык читать чувства людей по их глазам.
Тем временем лицо Несполи стало очень нежным и печальным, покорным и полным отчаяния. Сильный и хитрый мужчина исчез, на его месте возник несчастный мальчик, который, однако, твердо решил отдать жизнь ради любви. Лицо человека, который приносит величайшую жертву.
Ричарди вспомнил, как несколько лет назад расследовал дело об убийстве женщины ее мужем. Жена хотела уйти от него к любовнику. Муж, офицер, застрелил сначала ее, потом себя из своего служебного пистолета. Комиссар хорошо помнил призрак этого убийцы. Половина черепа была уничтожена выстрелом, но в единственном уцелевшем глазу, из которого текли безутешные слезы, застыло подобное выражение — «отдаю жизнь ради любви». Призрак повторял: «Ради тебя, любимая, ради тебя», а мозг самоубийцы еще потрескивал от жара выстрела.
Ричарди тут же взглянул на маленькую толпу, пытаясь понять, кого искал взглядом певец. Он знал, что этот взгляд — ключ ко всему. В нем разгадка подлинной причины убийства Вецци и того, что Несполи обрек себя на муки. Пока он смотрел, управляющий, у которого началась одышка, продолжал протестовать.
В первый момент комиссар не увидел никого, кому бы мог быть адресован такой взгляд. А потом неожиданно вспомнил, как видел у баритона и иное выражение глаз. Сейчас в них покорность, обожание и самопожертвование. А тогда они излучали почти угрозу, словно приказывали: «Осторожно, не выдай себя, веди себя, как ведешь сейчас».