— Мам, перестань. — Сын скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу. Он словно защищался от ее слов.
— Но я думаю, они не станут ее продавать, — сказала мать. — Какой смысл? Вряд ли Анна выходит за миллионера, а ее родители навсегда уехали в столицу.
Они оставят квартиру себе как отнорок, будет где отсидеться в непогоду.
Он засмеялся:
— Ты говоришь как настоящий следопыт.
— Я и есть следопыт, — сказала мать. — Разве ты не слышал от меня или от отца, что хитрые лисы, енотовидные собаки и многие другие звери копают отнорки? Чтобы их не достали враги или охотники, когда они раскопают нору. Я сама видела напрасные старания егеря. — Она махнула рукой: — В общем, ты знаешь, о чем я говорю.
— Знаю, мама…
Витечка привстал на полке, чтобы поймать подушку, которая норовила выскользнуть из-под коротко стриженной головы. Он, видимо, чересчур энергично ею крутил. Он взбил подушку и снова лег. Поезд прибавил скорость, наверное, нагонял время. Они стояли дольше обычного на каком-то разъезде. Витечка закрыл глаза.
…А потом он встретил Анну, когда она с большой дорожной сумкой шла от троллейбусной остановки и повернула к дому.
— Привет, — окликнул он ее, когда она поравнялась с ним. — Помочь? — Он кивнул на сумку.
Она остановилась. Он посмотрел на ее лицо и понял, что она не совсем понимает, кто перед ней. То, что он не тот, кого ей хотелось бы видеть, — это точно. Потом ее глаза, светло-серые, замерли на его губах. Его губы дрогнули, расплываясь. Ее тоже — в ответ. И тогда он нагло сказал, что ждет ее.
— Приве-ет, — проговорила Анна. — Привет, Витечка.
Витечка… Она называла его так, как все и всегда. Он не спорил, он был невысокий, худенький. Анна протянула ему сумку, он взял ее и едва не уронил.
— Ого! Что там у тебя?
— Вся жизнь. — Она засмеялась.
— Куда ты ее тащишь? — поинтересовался он, хотя сердце, которое подскочило и перекрыло горло, сказало ему все. Он пытался отогнать его на место, адамово яблоко бегало по шее, натягивая кожу. Если бы Анна смотрела на него, а не на сумку, она бы догадалась, как он рад.
— Обратно, Витечка, — сказала она и взяла его за руку. — Пошли.
Анна держала его вот так, за руку, давно. Когда они учились в шестом классе и лазили на дворовые яблони за незрелыми дичками. Уже тогда от этого прикосновения его руке становилось жарко. А теперь он весь вспотел.
— Ты домой? — спросил он осторожно.
— Ага, — сказала она.
Он донес ее сумку до двери квартиры. Она открыла замок ключом, который болтался на брелочке в виде револьвера из позеленевшей от руки меди, и сказала:
— Будет настроение — заходи.