Анна на самом деле хорошо зарабатывала, но сначала ей казалось, что это плата за время, проведенное врозь с Витечкой. Говорят, разлука разжигает страсть. Но видимо, не у всех. Когда постоянно подавляешь желание, оно слушается и перестает возникать. Появляются другие желания. Анне захотелось разводить шиншилл?
Новость о том, что их звероферма стала частной, навела Анну на мысль, которая могла показаться сумасшедшей. Ей тоже захотелось стать хозяйкой своей фермы. Пусть не такой большой. Чем больше она работала, тем яснее понимала, что прожить жизнь наемным работником не по ней. Она часто вспоминала бабушку, которая говорила: «В другое время я открыла бы ферму и выращивала шиншилл. Я убедила бы всех, что эти зверьки — самые замечательные домашние животные. Я продавала бы их, как сейчас продают кроликов, черепах, морских свинок…»
Она уставилась в темноту, прислушиваясь к тихому дыханию соседа.
А ведь если бы она согласилась побыть в Москве, как предлагали родители, то она не встретилась бы с этим человеком. Анна прислушалась к себе, как призывал ее недавно Сухинин, поморщилась. Да, она хорошо сделала, что уехала сейчас. Она это чувствовала.
Сухинин лежал тихо, дышал ровно, но тоже не спал. Он думал о той, что на полке напротив. Как она похожа на его жену, такая же большая, белая. Сейчас Анне примерно столько лет, сколько было Зое, когда они расстались. К тридцати.
Он вытянулся на спине и закинул руки за голову. В полной темноте открыл глаза, словно хотел рассмотреть получше ту, которую не видел с тех самых пор. Она умерла женой другого.
Когда он рассказал жене о том, что его разыскал человек из инюрколлегии и о том, на каких условиях он может получить свалившееся на него наследство, она громко хохотала. Ее круглое лицо стало румянее обычного, а полные плечи в открытом сарафане колыхались, словно взбитые сливки, подцепленные ложкой. Так и хотелось лизнуть.
Он поморщился.
— Сухинин! — снова услышал он ее громкий голос. — Ты — адвентист седьмого дня! С ума сойти!
— Но так вопрос не стоит, — кинулся он успокаивать жену. — Никто не принуждает меня стать членом церкви.
— Не могу-у! — мотала головой Зоя, короткие кудряшки, чуть длиннее, чем у Анны, и чуть темнее, чем ее светло-русые, подпрыгивали.
— Послушай меня. — Он поднял руку, призывая послушать его. Она умолкла. — Зоя, я просто буду менеджером при деньгах, которые мне оставил отцов дядька. Хитрый дядька, ух, какой хитрый дядька. — Он покрутил головой. — По его воле на эти деньги должны издаваться книги. Мое дело — отвечать за то, чтобы деньги пошли только на это. А не на ветер, — добавил он фразу, суть которой не надо объяснять никому. Доступная, она должна была примирить жену с тем, что он сказал.