В субботу 21 июня я ночевал у сестры, т.к. в воскресенье 22 июня она обещала свозить меня и сына в Гатчину, чтобы показать Пудость, да и самой вспомнить свою родину. В Пудости ее мать (моя тетка по матери) году в 1910 начала работать учительницей в школе и вышла замуж за директора той же школы Фоуди Петра Ивановича, давно обрусевшего то ли шведа, то ли шотландца. После гражданской войны она работала в этой же школе до начала 30-х годов, а в 1920-23 гг. там же работала и моя мать. В 1927 г., когда мне было 2 года, мать со мной приезжала из г. Пушкино (в Подмосковье) в Пудость навестить сестру. Поэтому и мне интересно было посмотреть, что это за Пудость, от которой в памяти остался только внезапный колокольный звон, от которого я в страхе заплакал.
22 июня. Воскресенье. Ленинград
Пока собирались в дорогу, подошла середина дня. В 12 часов важное сообщение по радио – выступление Молотова. Война!
Помню испуганные лица сестры и тети Лизы – ее свекрови. Тетя Лиза, как наиболее опытный из нас человек, испытавший все, что сопровождало революцию и гражданскую войну 1918-20 гг., сразу же попросила у сестры все деньги, взяла несколько сумок и побежала в магазины, успев сказать сестре, что Володе, т.е. мне, надо срочно возвращаться домой.
Не знаю, что выражало мое лицо во время и после выступления Молотова, но ощущение было радостно-тревожное – наконец-то началось то, о чем давно поговаривали и ждали. Вот теперь-то мы им покажем! Теперь и мои планы резко меняются – надо добираться не на Чудское озеро, а скорее на фронт!
Попрощался с сестрой и поехал на Выборгскую сторону к дяде, у которого был мой рюкзак. Дядя тоже был очень озабочен, дал мне 25 рублей и велел уезжать в Москву ближайшим поездом.
Забрав рюкзак и попрощавшись, я поехал, но не на Московский вокзал, а на Варшавский, благо трамвай №19 проходил и мимо этого вокзала. Ближайший к фронту приморский город – Либава. Решил добираться туда. Потолкавшись около касс, я понял, что билет до Либавы мне не дадут. У всех краснофлотцев и командиров, которые брали билеты в Ригу и Либаву, кассиры требовали командировочные предписания или отпускные билеты и еще какие- то документы.