— Это — новое платье; давно уже пора было пріодѣться.
— Новое платье? — повторилъ онъ, скандализированный, — откуда же оно взялось?
— Изъ лавки! — отвѣтила коротко миссъ Виккерсъ.
М-ръ Виккерсъ поднялся и, подойдя къ своей дочери, осмотрѣлъ ее съ такимъ же любопытствомъ, какъ онъ осмотрѣлъ бы восковую фигуру. Нѣкоторая неподвижность позы и стеклянный взглядъ ея довершали иллюзію. Но, прежде чѣмъ онъ успѣлъ выразить волновавшія его чувства, послышался скрипъ еще болѣе громкій, чѣмъ другіе, и передъ м-ромъ Виккерсомъ предстала его супруга, имѣвшая нѣсколько сконфуженный видъ. Онъ взиралъ съ гнѣвнымъ изумленіемъ на ея синее шерстяное платье и черную бархатную съ пряжками, столь возмутительно новую шляпу, что она совсѣмъ не согласовалась съ обычнымъ стилемъ прически м-ссъ Виккерсъ.
— Продолжайте! Продолжайте! — возопилъ онъ. — Не обращайте на меня вниманія! Неужели у васъ хватитъ духу пойти въ церковь?
М-ссъ Виккерсъ взглянула на свой, тоже новый, молитвенникъ и вздрогнула.
— А почему бы намъ и не идти въ церковь? — отозвалась Селина.
— Откуда у васъ деньги?
— Я скопила ихъ, — отвѣтила дочь, невольно покраснѣвъ.
— Скопила? — повторилъ онъ съ негодованіемъ. — Скопила изъ заработанныхъ мною же денегъ, изъ моего пота-крови, изъ денегъ, которыя должны были бы идти на ѣду?.. Но я этого не желаю, не желаю, слышите ли вы? У меня есть права…
— Не шумите, — прервала его дочь, наклоняясь, чтобы помочь матери разстегнуть ботинку. — Я говорила вамъ, мама, что слѣдовало взять четырнадцатый нумеръ…
— Я прежде всегда носила тринадцатый…
— Полагаю, что и для меня приготовлена новая пара и съ полъ-дюжины крахмальныхъ рубашекъ тамъ наверху? — съязвилъ м-ръ Виккерсъ.
— Конечно, вотъ вы и полюбуйтесь ими покуда, — отвѣтила почтительно дочь.
— Мое собственное потомство грабило меня годами! — продолжалъ м-ръ Виккерсъ. — Родныя дѣти вынимаютъ у меня хлѣбъ изо рта и покупаютъ себѣ сапоги…
Но никто не слушалъ его жалобъ. Миссъ Виккерсъ скомандовала: «Налѣво кругомъ!» — и отрядъ ея двинулся въ путь, причемъ глаза ея сверкали удовольствіемъ при видѣ возбуждаемой ими сенсаціи. Мгновенно воцарившееся по всей улицѣ молчаніе свидѣтельствовало о впечатлѣніи, произведенномъ этимъ параднымъ «выходомъ». Дѣти шли съ надутыми важными лицами, но поклоны и улыбки миссъ Виккерсъ, которыми она обмѣнивалась со встрѣчавшимися ей по пути знакомыми, были такъ изящны, что нѣкоторыя черезчуръ неряшливыя матроны предпочли скрыться въ глубинѣ своихъ жилищъ, чтобы тамъ излить на свободѣ волновавшія ихъ чувства.
— Вороны въ павлиньихъ перьяхъ! — пробормоталъ м-ръ Виккерсъ вслѣдъ своему семейству.