— Что ж бы это было, если бы я не поддерживала себя сытной пищей? Извелась бы в ниточку. Вам можно чашечку? Шеколад чудный. Ни в чем себе не отказываю, а счастья нет. Отчего это, Татьяна Ивановна? Мне кажется, всему виной развращенное человечество, которое является под мой кров расплачиваться за свои грехи, оно разбило мне нервы и отравило существованье. И еще осмеливаются обвинять акушерок, фабрикующих так называемых ангелов. Родится на свет случайное существо, невольно является вопрос: зачем оно и для чего? Ни отцу, ни матери нет дела до него, — стараются скорее забыть о неприятном появлении его на свет и прикидывают нам. Что с ним делать? Счастье, если дитя умрет.
Эти слова Иродиада произнесла с глубоким убеждением.
— Моя дальняя родственница желает взять на воспитание двух детей: мальчика и девочку, так, конечно, чтобы со стороны родителей не последовало претензий. Понимаете?
— Да. Двести рублей сюда.
Ироида постучала костлявыми пальцами о стол.
— Какова история их, кто родители?
— Родители умерли, отказались — для вас это все равно, а для меня дети давно составляют обузу.
— Почему же вы так дорого хотите взять за них?
— А что ж, я даром их харчила? Если б вы знали, сколько они мне стоили, иначе я бы их презентовала вам. Разве для вас это дорого, Татьяна Ивановна? — Ироида скорчила скорбную, жалкую физиономию.
— Не для меня; родственница, конечно, уплатит вам требуемую сумму. Можно видеть детей?
Ироида позвонила в маленький колокольчик и велела явившейся служанке позвать со двора Клавдию с детьми.
Появилась та самая девочка, которую Балабанова встретила на улице с пятью детишками, смотревшими исподлобья испуганными зверьками.
— Женя и Лиза, — указала Ироида на четырехлетнего мальчика и девочку годом моложе, очень маленьких, грациозных малюток, одетых в синие шубки,
Балабанова полезла в свой ридикюль, достала несколько конфект, оделила ими всех детей, а Женю и Лизу приласкала немного.
— Несчастные! — вздохнула она сокрушительно.
— Веди их в кухню. Пусть Христина даст им кипяченого молока с водой. А ту сулею, что сегодня доставили из молочной, не трогать, пока я не сниму себе сливок. Человечество, марш! — скомандовала она.
— Барышня просят вас, — сказала появившаяся служанка:- говорят — дурно им.
— А, чтобы ее черт взял, — с перекосившимся от злобы лицом прошептала Ироида, торопливо скручивая на ходу папиросу.
— До свидания, — сказала Балабанова. — За детьми я сегодня же пришлю, или сама заеду. Имеете вы их метрики, а также свидетельство о смерти родителей?
— Только матери, а отца у них нет и не было, — произнесла Ироида и оскалила свои желтые зубы.