— Гм, вижу и понимаю, с кем имею дело. Человек вы степенный, семьянин, не забубённая головушка и вам не подобает вступать в нечестивую компанию, а надо поискать прямых стезей. Вы желаете получить место кондуктора, — прекрасно. Я порекомендую, к кому вам обратиться, Здесь есть одна весьма доступная личность: некто Зосима
Вениаминович Камышинский. Он может предоставить вам какое угодно место; вы его только убедительнее попросите; человек он добрый, хороший, а у вас от поклона голова не отвалится.
— Что же делать, Василий Петрович, что делать! — повторял Зайцев, глубокомысленно сдвигая брови и впадая в пафос.
— К высокопоставленной особе, управляющей какой-либо канцелярией или округом, нам с вами не идти! Куда нам с суконным рылом, да в калашный ряд. Нас туда не пустят, а господин Камышинский всюду пролезет. Он одному моему знакомому нашел место на сто целковых в месяц, другому на полтораста. Вам необходимо прибегнуть к его покровительству. В настоящее время Камышинский сам занимает видное положение, но часто он остается без места и не у дел. Бедовый старикашка! Поссорится с кем-либо, вспылит или напроказит, — его и уволят. Он не унывает и вскоре подыщет себе что-нибудь подходящее. Деятельный человек! Встает с восходом солнца и целый день на ногах. Все знает, ведает, где что творится. Открывается ли в городе какое-либо предприятие или общество, — он тут из первых, непременно примажется и станет необходимым человеком. Или сам составит какой-либо удивительный проект. Гениальная голова! На все его хватает: одной ногой он стоит на Куреневке, другой на Демиевке, а глазами видит все, что делается на Соломенке.
Слушая подвиги этого чуть ли не сказочного чудо-богатыря, приправляемые для вящего оживления рюмкой очищенной, в сердце Василия Петровича вкрадывалась надежда.
Зайцев назвал улицу и дом, где квартировал Камышинский. Масленников тщательно прописал адрес огрызком карандаша, изъятого из бокового кармана жилетки.
— Идите к нему рано, до семи часов утра. Говорят, чтобы попасть к Камышинскому, нужно всю ночь не спать. С восходом солнца он уже на ногах и бегает по городу, все увидит, все узнает, от его глаз ничего не скроется.
Бутылка опустела; лицо ходатая замаслилось в достаточной степени; глаза подернулись влагой; он как-то сразу раскис, опустился и впал в блаженное невменяемое состояние алкоголика. Рассказ о всемогуществе Камышинского на добродушного, бесхитростного Масленникова произвел достодолжное впечатление.
— Не откладывайте в дальний ящик, завтра идите; он непременно вас устроит. Прекрасный господин, хороший человек, т. е. такой, что лучше и не надо, — говорил Зайцев ослабевшим и слегка заплетающимся языком.