Поблизости не находилось скамьи или диванчика и сесть не представлялось возможности.
Прождав с полчаса и чувствуя, что у него уже сомлели ноги, Василий Петрович увидал, что к лестнице подошел
еще какой-то молодой человек в более приличном платье, нежели он и прямо обратился к нему с вопросом:
— Встал он? звонили вы?
— Нет, боюсь обеспокоить, — отвечал Масленников.
— Экое свинство, не на чем сесть, — пробормотал посетитель.
Тихими, вкрадчивыми шагами приблизился еще человек средних лет, с окладистой бородой, в несколько помятой шляпе и платье, хорошо знакомом со щеткой.
— Не вставал еще? — осведомился вновь прибывший.
— Спит. Возмутительно то, что у него даже приемной нет, — приходится ждать на лестнице, отозвался молодой человек.
Вошла горничная в чересчур ярком цветном туалете, с круглым румяным лицом, вздернутым носом и дерзки-нахальным взглядом.
— Барин сказали, — сейчас им некогда, а чтобы через чае пришли, — объявила она и перед самым носом посетителей хлопнула дверьми.
— Вот узоры! Не идти же шататься по городу. Я здесь обожду, — пробормотал молодой человек, очевидно, самый строптивый из всех просителей. Отыскав во дворе пень, он присел на нем и закурил папиросу.
Господин пожилых лет тоже отретировался в сторону. Только один Масленников остался на прежнем месте.
Обе оконные дверцы распахнулись с шумом, в них показалась седая голова старика, покашливавшего как бы от застарелого бронхита, и затем раздались слова:
— Подай мне чаю, Таня, и ступай на базар: купишь дичи для жаркого, а на третье блюдо торт в кондитерской. Домашнего пирожного не умеете делать… Что ни дай вам, все — испортите! Давешний пудинг никуда не годен, только вино пропало, — брюзжал старик.
— Ваша воля, барыня выпила целую бутылку; я не виновата. Поступая к вам, я, кажется, заявляла, что сладких блюд не умею готовить, — звонким голосом отозвалась служанка.
— Барыня, барыня, — заворчал Камышинский: — обе вы хороши!
— Если недовольны, можете рассчитать меня, — бойко ответила та.
— Ну, будет!.. сердитая какая: ей скажешь одно слово, а она десять, — миролюбиво уже заметил старик, сопровождая, вероятно, эти слова каким-либо жестом с своей стороны, так как горничная громко взвизгнула, засмеялась, с шумом распахнула двери и выскочила на площадку лестницы, держа в левой руке корзину, а в правой портмоне.
— Старый греховодник! — произнесла она и с самодовольной улыбкой в лице, окинув уничижающим взглядом Масленникова и прочих просителей, промчалась мимо.
Из окна послышался кашель, потом дверцы захлопнулись.
Просители продолжали сидеть в тоскливом ожидании.