Они молча стояли на тротуаре Польхемсгатан, напротив главного входа в здание полицейского участка. Вокруг было тихо, ни ветерка, но в душе Эден бушевала буря. Одна за другой в памяти всплывали картины прошлого. Они появлялись и исчезали, как звезды на небе.
— Мы все ждали, что ты объявишься.
— Напрасно.
Его темно-карие глаза смотрели серьезно. Мужчина был выше Эден, и ей хотелось, чтобы он стоял не так близко от нее, чтобы разница в росте не так бросалась в глаза. Он расстегнул две верхние пуговицы на рубахе, так что на шее была видна золотая цепь. Та самая, которую получил его дед, погибший за свой народ и новую страну.
Слишком поздно. Эден устала, у нее не осталось сил на любовное свидание.
— Не надо.
Эден вдруг сделалась слабой и хрупкой. Она повернулась и пошла к стеклянным дверям полицейского участка. Мужчина что-то сказал, но в это время у нее зазвонил мобильник. Высветившийся на дисплее номер вмиг вернул ее к реальности.
— Да.
Голос Брюса Джонсона снова придал ей силы. Услышав его, Эден больше не чувствовала себя беззащитной и одинокой.
— Насколько я понимаю, Эрик Рехт уже выходил с вами на связь, — заявил Брюс, словно продолжая прерванный разговор.
— Да.
Эден затаила дыхание.
— Простите, но мы вынуждены придерживаться прежней стратегии, — сказал Брюс. — На этом настаивает начальство. Мы не хотим рисковать. У нас имеется достоверная информация, что командир экипажа направит самолет на Капитолий независимо от того, будут ли удовлетворены требования. А Эрик Рехт не смог убедить нас в том, что он контролирует воздушное судно.
Эден слушала и, по мере того как до ее сознания доходили слова Брюса, понимала одно: их план под угрозой, у них отнимают единственную возможность предотвратить катастрофу. Но Эден не имела права сдаваться, хотя бы ради Алекса.
— Это невозможно, — пролепетала она в трубку. — Я не понимаю вас.
— К сожалению, это единственный приемлемый для нас вариант, — холодно ответил Брюс.
— Но ведь вы на нашей стороне! — Эден отчаянно цеплялась за последнюю надежду. — Ведь вы тоже считаете это безумием! — (Брюс молчал.) — Кто принял это решение? Кому звонить?
Что он должен был на это ответить? Никому, разумеется. Решение принял командующий военными силами США, то есть президент. С тем же успехом она могла бы позвонить Господу Богу. Самолет будет сбит. Стоит убить четыре сотни человек, чтобы сохранить жизни тысячам. По крайней мере, по американской логике.
— Я перезвоню вам позже, когда буду знать больше, — сказал Брюс.
Он перезвонит позже.
Позже.
Но никакого «позже» не будет!