— А чем же она так замечательна?
— А всем. Красавица, умница, характер золотой. Как бы я хотела, чтобы она стала моей подругой!
— И что?
— И то, — мрачно ответила Ира. — Я для нее королева, и этим все сказано. К тому же я похитила ее мужа и держала взаперти в ужасных подвалах. Какая после этого может быть дружба? Общаемся при случае…
— Понятно. Ну а как вообще обстановка? Герцоги не слишком бунтовали, когда ты топтала традиции?
— Я не только традиции, я и тех из них топтала, кто выражал недовольство. Канцлер потом проводил со мной средневековый ликбез.
— А что это такое? Что он делал?
— Фигурально выражаясь, он возил меня носом по своду законов и выговаривал, как нужно обращаться с такими капризными подданными, как герцоги. Ему еще потом пришлось, видите ли, за меня извиняться.
— А что в Сардии?
— После того, как я арестовала одного из герцогов и предупредила остальных, что они следующие в очереди, они малость поутихли. В городах к моему правлению относятся более терпимо, но по–прежнему клятвы давать не хотят, поэтому стража у них, как и раньше, ходит с железом. После примирения с Сандером моя идея всеобщего вооружения уже не выглядит такой актуальной, но мы все равно создаем у них не стражу, скорее, что‑то вроде армейских подразделений на крайний случай. Их меньше, чем было бы стражи, но в трудной ситуации все равно будет на кого опереться.
— А что со степью? Лето уже наступило.
— Ждем. Дозоры выдвинуты вдоль границ Зартака, а Сандер охраняет свою границу сам.
— А ему‑то чего опасаться?
— Есть чего. Он зажал их купцам большую партию оружия, насчет которой уже была договоренность. Хан даже что‑то там заплатил авансом. В основном там были наконечники для стрел. На его месте я бы обиделась.
— А армия?
— Пока мы не знаем, куда будет наноситься удар, трогать армию и гвардию смысла нет. Все равно мы их будем перебрасывать вратами. Но все готовы, а тех, кого выведем из Ливены, будем на всякий случай размещать в приграничных районах Зартака. Если часть кочевников все же прорвется, пусть отлавливают и уничтожают.
— А почему бы нам с тобой не навестить хана?
— Нет, я боюсь!
— Чего? Что они смогут нам сделать?
— Во–первых, это не будет иметь особого смысла. Вместо хана на то, что у них там вместо трона, сядет его старший сын. Ну прирежут при этом кого‑нибудь, но не очень много. Урнай и так уже почти все семейства ханов вырезал под корень, вплоть до младенцев. А в поход они все равно пойдут, потому что лишние рты кормить нечем.
— А во–вторых?
— А во–вторых, я боюсь их магов. Они как‑то убивают словом. Наши амулеты очень хорошо защищают от той магии, которая есть в королевствах, они на нее и рассчитаны. А будут ли они так же хорошо защищать от магии кочевников? А если нет? Я уже немного отошла от той боли, какая была после убийства мужа, уже нет желания умереть, хоть и особой радости в жизни у меня нет. Но я боюсь, что если я не вернусь, здесь все развалится. Лет через пять все срастется, все привыкнут жить вместе и снова развести людей по разным углам будет трудно. А пока почти все замыкается на меня и мою клятву.