Но Андрей упрямо прошел вперед:
– На тебе кухня и туалет с ванной. На мне – комнаты и коридор.
Он включил свет и огляделся: комнаты были чисто прибраны, кровати аккуратно застелены. На стене – ковер с оленем и черно-белая фотография в рамке. Семейная пара: отец и мать Сидюхины. У отца на губах блуждает улыбка («нервная» – вспомнил он школьного учителя), мать сурово смотрит в объектив, и глаза у нее не просто уставшие – это глаза неизлечимо больного человека. Андрей провел по подоконнику рукой – на ладони собралась легкая пыль. От стоящих в горшках растений торчали лишь сухие остовы. Яковлев распахнул платяной шкаф и чуть не задохнулся от застарелого запаха нафталина – в полутьме мертво висели серые пиджаки эпохи 70-х, пара цветастых платьев. На Андрея накатила тоска: что он тут делает? За каким призраком, в самом деле, гонится? Пора, пора доставить радость сержанту и этаким московским франтом заявиться в ресторан «Венеция», а там уж накатить водочки от души – под пиццу и пойти спать, чтобы завтра оказаться дома, на своей дачке, со своим верным Раневской.
– Шеф! – вдруг услышал он голос с другого конца квартиры. – Гляньте-ка!
Андрей в два шага пересек коридор и замер как столб в дверях малюсенькой ванной в голубом и бледно-желтом кафеле. Сержант стоял на коленях с перочинным ножом в руках. А пара плиток, облицовывавших саму проржавевшую ванну, была отколупана.
– Я тут это… Умыться решил, – стал оправдываться сержант, увидев на лице столичного начальства удивление. – И на пол наплескал. Ну и заметил – глядите, вот тут, на стыке пола и ванной, вода мгновенно ушла, будто всосалась. Я и ковырнул ножичком-то. Оно само и отошло. А там, вон, вроде есть что…
В темной дыре, куда падал яркий свет от лампочки, действительно виднелось что-то серебристое.
Андрей сглотнул:
– Молодец, сержант. Продолжай ковырять.
– Ага. – Тот послушно кивнул, поддел еще одну плитку, выдернул, как шатающийся зуб. Потом – ту, что сверху. И вытянул на свет божий нечто, похожее на металлическую коробку.
– Вроде тех, в которых раньше шприцы кипятили, да? – сказал почему-то шепотом сержант, проявив недюжинную осведомленность. – Только размером побольше.
И сдул осевшую – явно за многие годы – тяжелую, белую, совсем иную, чем во всей остальной квартире, пыль.
– Открывай, – сказал ему севшим голосом Андрей.