– Нина Степановна. Да вы заходите, заходите, дом мне не выстуживайте!
Андрей все же тщательно вытер ботинки о коврик у двери и, поймав на себе одобрительный взгляд полковника, прошел по разноцветному коврику-дорожке в большое светлое помещение с веселыми занавесками на окнах. Комната была радостной: вся в яркую полоску, цветочек и клеточку. По идее, они не должны были сочетаться между собой – насколько Андрей понимал в интерьере (а понимал он, прямо скажем, не ахти как), но почему-то сочетались. В этом доме хотелось улыбаться: виду из окна – на еще не сошедший с водной глади лед, детским рисункам на стенах и детским же фотографиям, запечатлевшим чугуновских малышей за разнообразными занятиями – от купания до ваяния шедевров из пластилина. Чугунова указала ему на диванчик, прикрытый красным в клетку пледом. Перед диванчиком стоял стол светлого дерева, а на столе уже дымилось в глубокой тарелке одуряюще пахнущее рагу с картошкой. Рядом, прикрытая льняной салфеткой, располагалась хлебница.
– Ну что вы… – начал Андрей и сглотнул подступившую слюну. – Это лишнее.
– Это, – отрезала полковник голосом, не терпящим возражений, – никогда не лишнее при нашей собачьей работе. Давайте, давайте, начинайте. Я и разговаривать с вами не буду, пока не покормлю.
Андрей кивнул. Спорить смысла не имело, да и не хотелось. Он взял из хлебницы ржаную горбушку и принялся за еду. Нина Степановна с добродушной усмешкой смотрела на него из кресла напротив.
– Знаете, – вздохнула она, – я ведь и готовить-то не умела, пока бабкой не стала. Дочка моя, бедняга, все по кулинариям питалась. Заброшенный был ребенок совершенно: матери, бывало, и в десять вечера дома не сыщешь. Отсюда и самостоятельность. Уроки – всегда сама. На собрания родительские я ни в жизни не ходила. Не до того было – все преступников своих ловила. Поступать ей тоже не помогала. По душам поговорить – некогда. Поэтому и узнала последняя, что дочь беременная. Та как на УЗИ увидела, что их трое, в истерике валялась! Отца-то – такого же, видать, юнца, как она, уже и след простыл! А я ей сказала: «Ша, Наташка! У меня перед тобой должок. Как раз на троих мелких щенят и накопился. Рожай давай, полгода корми, а потом – обратно учиться». Ну и вот. А у меня, – кивнула она на фотографии и рисунки, – своя учеба началась. Школа для бабушек. Хотя они мне скорее как дети. Своей-то детство я упустила. Готовить вот выучилась, с нуля. Как вам?
– Очень вкусно, – преданно, наподобие Раневской, вскинул на нее глаза от почти уже опустошенной тарелки Андрей. И ничуть не солгал.