Андрей нахмурился: кто-то совсем недавно говорил ему нечто похожее. Про смесь, которая как почерк… Он снова вынул из портфеля документы, перебрал, достал криминалистическую экспертизу и выложил на стол, рядом с пустующей уже тарелкой от плюшек.
– Вот, – сказал он Чугуновой. – Не похожа? – И понял, почему в начале встречи Степановна отказалась читать материалы.
– Сейчас, – сказала она несколько смущенно, – схожу за очками.
Следовательница ушла, а Андрей терпеливо ждал, наблюдая сквозь оконное стекло, как спускаются на деревню еще по-зимнему ранние мартовские сумерки.
А Чугунова тем временем вернулась с очками в крупной оправе, водрузила их на нос, пробежала глазами заключение… Втянула и резко выдохнула воздух. Отложила бумагу, задумчиво сняла очки и молча подняла соответствующий фамилии тяжелый, «чугунный» взгляд на Андрея.
– Что? – замер тот, чувствуя неладное.
– Это она, капитан. Славикова смесь.
Маша ехала в Антверпен со смешанными чувствами. Она честно проштудировала с д’Урселем пару томов Ars Heraldica – «Ремесло Герольдов», чтобы убедиться, что память старика не подвела. Ни один известный род не имел подобного герба, и, значит, все надежды, связанные с определением семьи, для которой изготовлялась плитка, ушли в песок. Маша приуныла и мрачновато допивала чай с вафлями, когда д’Урсель вдруг ударил себя по лбу.
– Ну конечно! Вот я старый идиот! Простите меня, мадемуазель! Все-таки девяносто три… – улыбнулся он кокетливо. – Имею право соображать медленнее, чем в молодые годы. Смотрите, о чем мы с вами говорили: гербы бывали не только у благородных господ. Каким веком датируются ваши изразцы?
– Шестнадцатым, – осторожно ответила Маша, аккуратно поставив чашку на стол.
– Вот! – Граф поднял вверх чуть искривленный артритом палец. – Золотой век для Нидерландов. Расцвет буржуазии. А синий цвет и вошел-то в моду в геральдике, перегнав ранее столь популярный пурпур, за счет применения его в гербах простолюдинов. Ведь он обозначал еще и честность. А честность для торговца – основа репутации. Я знаю, где вам нужно искать эту семью! – Он сделал паузу, наслаждаясь Машиным вопросительно-умоляющим взглядом, и, торжествуя, закончил: – В городских архивах крупных в то время городов.
– Брюгге? – подняла Маша бровь.
– О нет, прежде всего в Антверпене. Туда в XVI веке переехали основные торговые дома. Антверпен стал перевальным пунктом для ост-индских колоний, и зарабатывала на нем испанская империя в семь раз больше, чем на обеих Америках – можете себе представить?!
Маша задумчиво покачала головой: нет, такого представить она не могла.