— Маленькая еще. Не поймешь. Да и не положено тебе это знать.
Не положено — значит, не положено. А только очень меня любопытство разбирало. И потом, дедушка у нас был такой добрый, мягкий — мухи не обидит. А сколько всего знал, умел! Какие занимательные истории рассказывал. За что же он «сидел»? Уж скорее должна «сидеть» бабушка. Она была бойкой женщиной. Хорошо воспитанной, но бойкой. Командовала дедушкой, да и всеми нами. Кроме папы. С папой она вела себя, как ни с кем другим. Была предельно любезна, но вежливо говорила такие вещи, что мама только ахала. Нас с Никитой бабушка учила совсем другому.
Да, папу она не любила. За что? Это-то я понимала не хуже других. Папа бабушку с дедушкой презирал, часто высказывал вслух обидные для них слова. Помощью же их пользовался без зазрения совести. Как будто они обязаны были ему помогать. Иногда он говорил, мол, время таких, как его тесть и теща, давно прошло.
— Интеллигенция! Дворянского, видите ли, рода! Такие, как они, давно все в лагерях сгнили. А если их жизнь и советское государство пощадили, то радоваться должны, благодарить и молчать в тряпочку. Своего мнения не высказывать.
Говорил отец тихо, спокойно, но с такой брезгливостью, с такой неприязнью… Я не понимала, о каких лагерях идет речь, о каком дворянском роде, о какой пощаде, но мне становилось обидно за бабушку с дедушкой. Они хотели нам только хорошего и помогали, чем могли.
— Алеша! — пугалась мама. — Молчи! Молчи! Тише! Вдруг соседи услышат?
— Да что им будет, твоим-то? — усмехался отец. — Не те сейчас времена.
— Те — не те, никто не знает.
— У нас просто так не сажают. Если твой отец сидел, значит, было за что. Если снова посадят, значит, заслужил. Значит, враг народа.
Мама терялась, замолкала. Испуганно отступала. И старалась не заговаривать на подобные темы. Нет, хорошо, что папа не взял отгул. Да он и не особенно любил праздники. В этот вечер, вернувшись с работы, недовольно рассуждал за ужином, возмущался: весь дом пьяный!
— Встретил сейчас трех своих рабочих. От всех троих самогонкой разит за версту. Еще и драки будут, как пить дать. Ну, скажи мне, что за праздник такой великий — первое сентября?!
— Ну, Леша, — мягко проронила мама, — у многих сегодня дети в школу пошли первый раз. Конечно, это праздник.
— Праздник, праздник, — проворчал отец. — А напиваться-то зачем?
— Напиваться, разумеется, незачем, — согласилась мама. — Да ведь они иначе не умеют…
Папа, наверное, был прав. Только говорил он как-то нехорошо. Мы все уткнулись в тарелки. Никита молча кривился, стараясь, чтобы отец этого не заметил. Я же делала попытки отвлечься, не обращать внимания на тишину, наступившую за столом. Вспоминала веселый обед. И песенку на французском языке, которую бабушка с дедушкой пели, а Никита изображал в лицах. Весело было. Очень весело. Не то, что за ужином.