— А кто тебе мешал жениться? Нарожать детей? Уж во всяком случае, не я.
Иван словно споткнулся. Замер на месте, хлопая ресницами. Растерянно облизал губы. Моя рука непроизвольно потянулась к вазочке с печеньем. Странно. Есть не хотелось вовсе.
— Катя! — наконец сказал Иван внезапно осипшим голосом. — Ты что? Ничего не понимаешь?
— А что нужно понять? — сварливо отозвалась я.
— Так!
Он плюхнулся на свое место. Придвинул чашку с недопитым чаем. Отпил и поморщился. Ну, ясно, чай холодный. Холодный чай Иван с детства терпеть не мог. Вот и теперь пить не стал. Смотрел в никуда. Барабанил по столу пальцами. Словно решал для себя нечто очень важное.
У меня в висках застучало, заломило. Цветные блесточки побежали перед глазами. Но виду не подала. Сидела, как на дипломатическом приеме. Вежливо попивала чаек. Бабушка сейчас могла бы гордиться мной. Но бабушки не было на этом свете уже два года. И такой горькой оказалась эта потеря, что и придумать нельзя. Самая горькая из потерь. Она жила со мной последние годы. Помогала растить Димку. Вот когда довелось понять, почему Никита всю жизнь тянулся к бабуле. Димка тоже тянулся к ней. И невообразимо тяжело перенес ее смерть. Конечно. Бабушка через многое прошла в этой жизни, понять могла абсолютно все. После того, как умер дедушка, она смягчилась. Что ни в какую не принимала раньше, стала принимать. Да как! С неподражаемым юмором. Сильной женщиной была наша бабушка. Теперь таких не сыщешь.
— Значит, так, — прервал мои размышления Иван. — Договориться мы с тобой не смогли. Пытаться еще раз? По-моему, не стоит.
— Не стоит, — подтвердила я, поднимаясь.
— Насмерть стоять будешь? — осведомился он недоброжелательно. — Как защитник Севастополя?
— Как мать, — поправила его, стоя уже в коридоре и снимая с вешалки плащ.
Иван вышел из комнаты. Подошел и отобрал плащ. Помог надеть. Бог мой, какая галантность! Где только нахватался?
— Я провожу, — сказал тихо.
— Не надо, — так же тихо ответила ему.
Мы стояли в маленькой, тесной прихожей. Смотрели друг на друга. В ванной Лидуся с шумом и грохотом стирала белье. Устроила провокацию, а теперь даже носа не высунула попрощаться. Впрочем, мне сейчас было не до Лидусиных происков. Щеки полыхали, и на лбу стали появляться капельки пота. Что же это у них так душно? Не проветривают квартиру?
Молчание затянулось. Еще можно было все исправить. Шагнуть к Ивану. Прижаться щекой к его широкому плечу. Сказать… Что? Что сказать? Нет у меня таких слов. Растеряла за прошедшие годы. Да и стыдно. В моем-то возрасте навязываться мужчине? Я и в семнадцать лет не могла это сделать, а теперь — подавно…