Слова эти пылали в моей душе, когда я сражался за жизнь. Слова эти пылали в моей душе, когда я убивал. Слова эти пылают в моей душе и сейчас, годы спустя, когда мудрость погасила кровавое пламя ненависти своим спокойным дыханием. Отец и около сотни молодых драконов, согласных с ним, отказались вернуться на Локх. А вскоре это стало невозможно: маги Ронненберга уничтожили секретный путь через океан. Ни один дракон не смог бы
теперь явиться на помощь отцу. В то время я ещё не знал этого, и думал что жители Локха бросили Ализона на смерть, отказавшись помочь в
трудную минуту. Небо, как же я ошибался! Но тогда, полный боли и горя, я решил не лететь домой и самому продолжить дело отца. Даже в одиночку. Сейчас, много лет спустя, я понимаю, как прав был Ареопаг, запретив драконам помогать Ализону. Нельзя было принести войну в
мирные горы нашего народа. А она непременно пришла бы, завывая хриплым голосом убийцы, размахивая окровавленными крыльями с клинками в суставах.
…Ещё я хорошо помню первые дни на свободе. Помню, как встретил на дороге трёх воинов, которые погнались за мной, стреляя из луков. Впервые за долгие годы я поел свежего мяса, и от ненависти издал вопль, улетевший к холодному небу. Кто виноват, что я стал убийцей?!
Кто сделал из меня куклу, способную лишь плясать на ниточках богов?! И я повторил страшную Клятву, данную два года назад самому себе. За следующую неделю я сумел отыскать подходящее логово. Это была горная пещера, в совершенно прекрасном месте, далеко за границами Арнора. Родрик наверняка искал меня, рассылал во все стороны грифонов
– о, боги, в те дни я мечтал, чтобы меня нашли! Иногда даже мрачно думал, что следует самому показаться врагам… В пещеру я натаскал листьев, смастерил стол, ложе. В лесах у подножия гор жило множество дичи, но я охотился только по ночам и никогда не убивал больше, чем требовалось для еды. Я навсегда запомнил, что чувствует зверь, и часто плакал, убивая жертву. Каждый олень, нашедший смерть в моих когтях, вырывал мне из сердца кусочек милосердия, и скоро его там не осталось вовсе. Я хорошо помню первые месяцы в пещере. Тогда я часто пробовал
Силу, но никогда не давал ей волю – ибо у меня была Цель, которой я не мог рисковать. В четырнадцать лет я был мрачным, сильным драконом кроваво-красного оттенка, и глядя в воды озера понимал, что отец гордился бы мной. Всей душой я ощущал свою Силу и знал, что стану
величайшим драконом Уорра. Иногда я плакал, лёжа в пещере, и вспоминал
отца, мать, сверстников… Но чаще я тренировался, и Сила моя росла, а тело все более одевалось в броню, подобную той, куда я загнал свою душу. Через два года я был взрослым, очень сильным и опытным убийцей. И в ярости крушил скалы, ибо не об этом мечтал в объятиях матери, ибо не так представлял свою жизнь… Скоро люди заметили меня, и с тех пор не было месяца, чтобы