Он сделал над стойкой широкий жест ладонью.
— Эта порция будет за счет заведения, не возражаете?
— Возражаю, — сказал Жаров. — Наоборот, это вам положен гонорар за публикацию.
— Вы ж не платите гонораров.
— Правильно, не платим. Газета безгонорарная. Так сказать, на энтузиазме. Народная газета. Людям всегда хочется что-то рассказать о себе. Пусть радуются, что можно это бесплатно сделать. Вы ведь свою статью не придумали, так? Небось, собственную историю и рассказали?
Лицо Куроедова стало серьезным, мрачным.
— Точно так. Это моя история. И всё в ней правда, от начала и до конца.
Он поднял палец вверх и опустил его вниз, будто иллюстрируя слова «начало» и «конец».
— Наболело, понимаете? — продолжал бармен. — Не могу молчать. Как Толстой Лев Николаевич. Из года в год повторяется одно и то же. Решил вот разобраться, пошел к колдунье. Та мне и рассказывает о покрывале вдовы. Осмыслил все, жизнь свою вспомнил. И написал. Только имя скрыл, не сказал, что это я. А вы… Как вы догадались-то?
— А я и не догадывался. Просто сопоставил информацию о дорожном происшествии, в которое попала ваша супруга, с этой статьей.
Куроедов энергично потряс над стойкой ладонью.
— Вот! Самое главное, что статью-то я написал до того, как это происшествие случилось.
— Я вам глубоко сочувствую, — вздохнул Жаров. — Выпьете со мной? Потолкуем об этом странном деле.
Куроедов насупился.
— Мне не положено. Я на выпивке как раз и работаю.
— А я не здесь предлагаю и не теперь.
Договорились встретиться в «Бригантине», ресторане в двух шагах от бара, где трудился Куроедов. Бармен пришел точно к назначенному времени и сразу принялся рассказывать свою жизнь:
— Моя первая, Алечка, отравилась дешевой водкой. Это было давно, тогда всюду продавалось что попало, никто ничего не контролировал.
Жаров приподнял свою рюмку с водкой, запоздало сообразив, что это был неуместный жест под данную реплику собеседника.
— Она что же, сильно пила?
— Пила, случалось.
Жаров опрокинул рюмку в рот. Куроедов тяжело вздохнул и тоже выпил.
— Насколько я знаю женщин, они больше любят вино.
Жаров наколол маленькой сервировочной шпажкой оливку с блюдечка. Куроедов потыкал оливку шпажкой, та ускользнула, и он просто взял ее пальцами.
— Нет. Моя первая пила исключительно водку. Зато вторая — вообще не брала в рот спиртного.
— От чего ж она умерла?
— Самое грустное. Покончила с собой моя Женечка. Бросилась в лестничный пролет. Мы тогда жили в Харькове, в таком старом доме с высокими потолками. Трех этажей хватило, чтобы разбиться насмерть.
— Предсмертная записка была?