Как выступы седых прибрежных скал
Источены повторногтью прилива,
Что столько раз враждебно набегал, –
В моей душе, где было все красиво,
Изменены заветные черты,
В ней многое как бы ответно криво.
Из царства вневременной темноты
К нам рвутся извращенные мечтанья,
Во всем величьи дикой наготы.
Побыть в стихийной вспышке возрастанья,
Глядеть, как пенно высится вода,
Понять, что хаос – утро мирозданья!
Быть может, не вернется никогда
Вот эта радость дум о необычном,
Хоть ропот волн о них поет всегда.
И сладко встать высоко над привычным,
Соделаться – велением Судьбы –
К своей судьбе стихийно-безразличным.
Но что мы можем, бледные рабы!
Набег страстей шатнулся, отступает,
Как войско, вняв отбойный зов трубы.
Волна, достигши высшего, вскипает,
Меняет цвет зелено-голубой,
Ломается, блестит, и погибает.
Отпрянул неустойчивый прибой;
Бежит назад в безбрежные пустыни,
Чтоб в новый миг затеять новый бой.
И так же ветер, с первых дней доныне
Таящийся в горах с их влажной тьмой,
На краткий миг бросает их твердыни, –
Промчит грозу равниною немой,
Случайно изумит людей циклоном,
И вновь спешит, к ущельям гор, домой.
А я иным покорствую законам,
По воле изменяться мне нельзя,
Я камень скал, с их вынужденным стоном.
Во мне блуждают отклики, скользя,
Недвижно я меняюсь, еле зримо,
А если двинусь – гибелью грозя.
Бледнеет все, бежит неудержимо,
Измены дней отпечатлели след,
Все тени мира здесь проходят мимо,
Но в смене волн для камня счастья нет.