Топограф занялась уточнением выданных руководством карт. Антрополог отправилась изучать развалины в полукилометре от лагеря. Психолог осталась в палатке заполнять журнал: может, жаловалась, что ее окружают полные дуры, а может, описывала во всех подробностях утреннюю находку.
Я целый час наблюдала за крошечной красно-зеленой квакшей, сидевшей на листе лопуха, еще час преследовала переливчатую равнокрылую стрекозу (такие водятся только в горах). Потом я забралась на верхушку сосны и смотрела оттуда в бинокль на побережье, где высился маяк. Мне нравилось лазать, а еще мне нравился океан – вид его успокаивал. Воздух здесь был чистым и свежим, совсем не как в мире за границей, где грязь, несовершенство, стрессы, усталость и все воюют со всеми – типичные беды нашего времени. Там я не могла отделаться от ощущения, что вся моя работа сводилась к безуспешным попыткам спасти человечество от самого себя.
Богатство биосферы Зоны Икс наиболее ярко проявлялось в многообразии пернатых: от певчих пташек и дятлов до бакланов и бородавчатых ибисов. С вершины сосны виднелся кусочек солончака, и, внимательно приглядевшись, я целую минуту наблюдала за парой выдр. В какое-то мгновение они подняли головы и повернулись в мою сторону, будто знали, что я на них смотрю. В дикой природе я часто испытывала странное ощущение того, что вещи не всегда то, чем кажутся. С этим ощущением, однако, надо было бороться, иначе оно мешало объективно оценивать реальность.
В районе маяка кто-то – судя по всему, большой и грузный – продирался сквозь тростник, но кто это был, я так и не разглядела. Через некоторое время трава перестала шевелиться, и я окончательно упустила его из виду. Возможно, это был еще один вепрь: они неплохо плавали, питались чем угодно и легко приспосабливались к любому ареалу обитания.
В целом работа в своей стихии пошла нам на пользу. К вечеру напряжение спало, мы немного успокоились и за ужином пытались шутить.
– Как бы я хотела прочитать твои мысли… – призналась мне антрополог.
– Плохая затея, – ответила я.
Она засмеялась. Странно. Я вовсе не хотела знать, что они обо мне думают, их мысли, тревоги, истории из жизни. Зачем им знать мои?
Однако я была не против того, что мы становимся сплоченнее, пусть и на короткое время. Психолог разрешила нам выпить по паре банок пива из запаса алкоголя. Нас немного развезло; я сбивчиво высказала предложение поддерживать связь друг с другом после завершения экспедиции. Я уже прекратила искать в себе какие-то психофизиологические изменения и обнаружила, что мы с топографом ладим – гораздо лучше, чем я ожидала. Мне по-прежнему не нравилась антрополог, но скорее в профессиональном плане, а не из-за какой-то личной неприязни. Она чем-то напоминала спортсменов – тех, которые хороши на тренировках, но на соревнованиях не ахти. Вот и она за все время так и не продемонстрировала необходимой выдержки. Впрочем, то, что она вызвалась пойти в экспедицию, само по себе что-то да значило.