А про себя я думала: еще день-два – и то, что живет в башне и пишет слова, исчезнет или уйдет так далеко, что нам никогда его не догнать. Правда, из этого следовало, будто башня уходит в землю на бесконечную глубину. От такой мысли делалось дурно.
Топограф скрестила руки на груди.
– Ты правда не понимаешь или прикидываешься? Экспедиции конец.
Она сказала это из страха или просто в пику мне? Как бы то ни было, ее сопротивление и победное выражение лица раздражали.
И тогда я сделала то, о чем теперь жалею.
– Идти в башню, не допросив психолога, – произнесла я, – неоправданный риск.
Мне казалось, у меня получилось сымитировать интонацию психолога, произнося эту установку. Лицо топографа дернулось, взгляд затуманился. Когда он прояснился, я прочла в ее глазах, что она все поняла. Она знала, что я хотела сделать. Это было даже не удивление – скорее, у нее, наконец, сложилось полное представление обо мне. Я же пришла к выводу, что внушениями умеет пользоваться только психолог.
– Ты готова на все, лишь бы добиться своего? – сказала топограф.
У нее винтовка. А у меня?… Я поступила так потому, что не хотела, чтобы смерть антрополога была напрасной. По крайней мере, так я себе говорила.
Не дождавшись ответа, топограф устало вздохнула и сказала:
– Когда я проявляла эти бесполезные снимки, до меня, наконец, дошло. Знаешь, что меня беспокоило больше всего?… Не чудище из туннеля, не твое поведение или поступки психолога, а чертова винтовка. Да, та самая, что я держу в руках. Я разобрала ее, чтобы почистить, и увидела, что она собрана из деталей тридцатилетней давности. Все, что у нас есть, – даже одежда и обувь, – не из нашего времени, а старое, отреставрированное барахло. Мы все это время жили в прошлом, будто в реконструкции какой-то. А зачем? – Она саркастически усмехнулась. – Ты даже не знаешь, зачем!
Это был ее самый длинный обращенный ко мне монолог. Я хотела сказать, что по сравнению с тем, с чем нам уже пришлось столкнуться, эта информация не вызывала большого изумления, но промолчала. Оставалось прояснить только одно.
– Ты дождешься моего возвращения? – Я должна была знать наверняка.
– Как хочешь. – Ни ее тон, ни время, которое она потратила на раздумье, мне не понравились.
– Не обещай того, чего не сможешь выполнить.
Я уже давно не верила обещаниям. Биологическим инстинктам – да. Естественным факторам – да. Обещаниям – нет.
– Иди к черту, – сказала она.
На этом мы и расстались. Держа штурмовую винтовку наготове, топограф села в разваливающееся кресло, а я отправилась на поиски источника ночных огней. С собой я взяла полный рюкзак еды и питья, а также два пистолета, снаряжение для сбора образцов и микроскоп. С ним я отчего-то чувствовала себя спокойнее. Какая-то часть меня, как бы я ни пыталась уговорить топографа пойти со мной, была рада одиночеству: ни от кого не зависишь, ни о ком не беспокоишься.