Его высочество возмущенно смотрел на жену, оскорбленный в лучших чувствах. Аньес вздохнула, как вздыхала всегда, когда сталкивалась с чем-то, что ставило ее в тупик.
— А почему он решил, будто вы хотите отправить его на эшафот? — осторожно поинтересовалась ее высочество.
— Откуда я знаю! — пожал плечами Жорж-Мишель. — Я всего-то хотел прочитать приказ, а вместо этого наткнулся на оскорбление.
— Ах, вот оно что, — протянула принцесса, начиная что-то понимать. — Вы не хотели признавать, что подписали приказ, не глядя, и потребовали от графа вернуть бумагу? Но чего же вы хотели, Жорж? Что еще мог подумать граф, если вы хотели забрать у него единственный документ, который стоял между ним и эшафотом?
Принц смотрел на жену во все глаза, не понимая, шутит она или говорит всерьез.
— Что вы такое говорите, котенок? Какой эшафот?! Какой ни какой, но этот наглец муж моей кузины… Вот только он об этом не помнит.
— И вас это удивляет? — поразилась Аньес. — При его происхождении и ваших прежних отношениях… да его поведение почти безупречно. Он все время пытается доказать вам, что чего-то стоит, а вы придираетесь к нему как к мальчишке.
Принцесса Релинген помолчала.
— Знаете, Жорж, об этом мы лучше переговорить завтра, а сейчас мне просто необходимо встретиться с графом. Прикажите вашим людям разыскать его.
— А что его искать? — пожал плечами принц Релинген. — Он сейчас в Туре, и, между прочим, это еще одна дерзость с его стороны. Я дал ему отпуск на три дня, а он вновь показывает, что мои милости для него ничто!
Аньес поняла, что во всей этой истории шевалье де Бретей был единственным, кто сохранил хоть какой-то здравый смысл. Оставалось повторить свою просьбу и надеяться, что зравомыслие и далее не откажет графу. Таким образом, и появилось письмо, вызывавшее графа де Саше в Лош.
* * *
Удрать от восторженных почитателей граф де Саше смог только заявив, что его вызывает губернатор. И все же, проезжая по улицам Тура, он не мог избавиться от несущихся со всех сторон приветствий, сыпавшихся под копыта его коня платочков, цветов, рукавов и чепчиков. Только ожидание очередного безумства помогло Жерару вовремя осадить Стервеца, когда какой-то горожанин бросился прямо под ноги его коню. Увидев, что несчастный без движения лежит на земле, граф мгновенно спешился и склонился над беднягой. Смятение полковника усугублялось тем фактом, что несчастный был стар и сед. Горожанин протянул к нему руки, и Жерар расслышал рыдания:
— Пожалейте мальчика…
Его сиятельство попытался поднять старика, но самое большее, в чем преуспел, так это поставить несчастного на колени. Вставать на ноги старик не желал, он говорил о каком-то воспитаннике, твердил о милосердии и Боге, и граф де Саше в изумлении понял, что «несчастным мальчиком» горожанин называл того самого главаря разбойников, который два года наводил ужас на всю Турень.